(12.11.1872–31.12.1937)

Архиепископ Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 года в селе Наруксово Лукоянского уезда Нижегородской губернии в семье священника Василия и жены его Лидии, у которых было семь сыновей и две дочери. Дед будущего владыки тоже был священником, и домашние почитали его как сугубого молитвенника, как человека, имевшего глубокую веру и любящее, кроткое и снисходительное сердце. Из всех внуков дедушка больше других любил Ивана, которого называл архиереем.

После окончания Нижегородской Духовной Семинарии Иван Успенский поступил в Московскую Духовную Академию. В то время ректором академии был архимандрит Антоний (Храповицкий), с которым Иван сблизился и впоследствии подружился. Архимандрит Антоний воздействовал на студентов академии не столько строгостью, сколько личным примером. Он являл в себе образец ученого монаха и христианского пастыря. Многие студенты тянулись к нему как к отцу, который мог разрешить вопросы не только духовные, но и материальные: к нему без стеснения обращались и за материальной помощью (1, с. 196).

Есть люди, от детства и юности предуставленные Богом к особого рода служению, которых благодать Божия хранит и уготовляет к этому служению. Таким был и Архиепископ Фаддей. От юности его душа стремилась к Богу, упорно сопротивляясь страстям. От тех лет сохранились его дневники, которые он вел ежедневно, и в них, как в зеркале, отразилась борьба души за красоту нетленную, вечную. Нежная душа его, сохранившая детскость и простоту, стремилась лишь к любви к Богу и безупречному исполнению Его заповедей. Юноша зорко следил за моментами ослабления этой любви, скорбя об охлаждении и душевной расслабленности, и вновь и вновь обращался за помощью к Богу. Дневник велся ежедневно, и ежедневно в нем подводился итог как внешним делам, так и внутреннему, духовному состоянию. Через несколько лет, таким образом, стало возможным сравнивать каждый текущий день с тем, как он был проведен год назад или ранее.

Во время учебы в Московской Духовной Академии Иван, по благословению ректора, стал обращаться за духовными советами к иеромонаху Герману, известному старцу, подвизавшемуся в Гефсиманском скиту при Троице-Сергиевой Лавре. Отец Герман был высокий, благообразного вида старец, с белым, редко улыбающимся лицом.

Весной, по окончании 4 курса Московской Духовной Академии, Иван ездил на каникулы домой, в Нижний Новгород. Перед отъездом, по заведенному обычаю, он зашел к отцу ректору. После краткой беседы, прощаясь, отец ректор посмотрел на его худобу и шутливо сказал: - А вы поправляйтесь, будете архимандритом или епископом.

Дома Иван переговорил с отцом относительно выбора пути: не стать ли ему священником? Говорили о трудностях и особенностях священнического служения. В частности, Иван спросил отца, есть ли в Нижегородской епархии неженатые священники. Выяснилось, что нет ни одного. Иван сказал, что ему все говорят о монашестве.

Ну что ж, - ответил отец. - монашество дело хорошее, но его нужно принимать обдуманно, зная, что принимаешь его добровольно и навсегда.

Но в монашестве человек отделяется от людей, так как монах закрыт в стенах монастыря.

Нет, он не отделен от людей, только он служит людям особенным образом.

Прощание с домашними перед отъездом было, как всегда, трогательным. В этот день он сказал матери, что при каждом прощании он оставляет, кажется, более, чем прежде. За обедом говорил с отцом и матерью, с братом Александром о значении внешних подвигов, особенно связанных с оставлением семьи; для некоторых внешние подвиги есть единственный путь к устроению духовной жизни... Спаситель иногда требовал, чтобы желающие следовать за Ним немедленно оставляли дом.

В тот же день после чая и краткой молитвы Иван поблагодарил всех, попрощался и выехал в Москву. Молитвенное воспоминание соединилось со скорбным чувством разлуки с любимыми домашними, которая со временем должна была стать окончательной. В академии его ждали ученые занятия, но главное - тот же подвиг, та же молитва , неусыпная работа над своей душой (1, с. 199 - 200).

Осенью 1923 года церковно-приходской совет при Астраханском кафедральном Успенском соборе, состоящий из представителей всех православных обществ города Астрахани, направил прошение Патриарху Тихону, в котором подробно описывалось положение православных в епархии.

«В последние годы Астраханская епархия находилась под управлением викарного епископа Анатолия, который в августе месяце прошлого года вступил, по его словам, по тактическим соображениям, в группу «Живая Церковь » и образовал при себе управление из принадлежащих к той же группе живоцерковников. Большая часть духовенства города Астрахани и епархии не признала группу «Живая Церковь » и не подчинялась распоряжениям этого епархиального управления, хотя и не прерывала канонического общения с епископом Анатолием, так как он на словах не сочувствовал названной группе и не отказывался, когда изменятся обстоятельства, выйти из ее состава. Но когда 10 июня сего года общегородское собрание духовенства и мирян города Астрахани после категорического требования епархиального управления и епископа под угрозой всевозможных репрессий немедленно признать собор 1923 года и Высший Церковный Совет, единодушно постановило не считать собор 1923 года каноничным, не признавать его постановлений и не подчиняться Высшему Церковному Совету, то епископ Анатолий, несмотря на двукратное приглашение, не только не явился на это собрание, но решительно отказался присоединиться к постановлеию собрания и заявил посланной к нему делегации, что он считает это собрание бунтарским против собора. Тогда собрание тотчас же единогласно постановило считать его отпавшим от Православной Российской Церкви, прервать с ним каноническое общение, не считать его иерархической главой своих общин и немедленно вступить в каноническое общение с другим православным епископом... Но епископ Анатолий тотчас после собрания запретил большинство астраханского духовенства в священнослужении, а на днях одиннадцать священнослужителей получили извещения от Епархиального Управления, что постановлением Высшего Церковного Совета они лишены священного сана с признанием их пребывания в Астраханской епархии вредным и с назначением их местопребывания в Веркольском монастыре Астраханской епархии. Не признавая такого постановления законным и обязательным для себя и не подчиняясь ему, духовенство и миряне города Астрахани и епархии, оставшиеся верными исконному Православию и Российской Церкви, сыновне и почтительнейше просят Ваше Святейшество возглавить Астраханскую епархию истинно православным епископом, чтобы под его архипастырским водительством разъединенное православное население могло соединиться во едино стадо Христово и твердо стоять на страже истинного Православия» (6, с. 192 - 193).

Патриарх Тихон внимательно прочитал это прошение. Слова «не признавая такого постановления законным и обязательным для себя и не подчиняясь ему» он подчеркнул и написал свою резолюцию: «Постановления незаконны».

Вскоре состоялось заседание Священного Синода под председательством Патриарха Тихона, который, рассмотрев прошение православных астраханцев, постановил: «Предложить Высокопреосвященному Фаддею немедля выбыть из Москвы к месту своего служения» (6, с. 193).

20 декабря 1923 года Архиепископ Фаддей выехал в Астрахань. Ехал он без сопровождения, в старенькой порыжевшей рясе, с небольшим потрепанным саквояжем и с узелком, где были зеленая жестяная кружка и съестной припас, к которому, впрочем, он не притронулся. Всю дорогу Архиепископ Фаддей или читал, поднимая книгу близко к глазам, или молча молился, или дремал. Когда подъезжали к городу, стал слышен колокольный звон. Только лишь поезд остановился, купе заполнилось встречавшим архиепископа духовенством. Все подходили к нему под благословение, искали глазами багаж и с удивлением обнаруживали, что никакого багажа у Архиепископа не было.

Владыка смутился торжественностью встречи; выйдя на перрон, он смутился еще больше, увидев толпу встречающих, а на вокзальной площади - людское море. У вокзала Архиепископа ожидала пролетка, но она не смогла проехать через толпу, и он в окружении людей пошел пешком. Расстояние до церкви было небольшое, но потребовалось около двух часов, чтобы дойти до нее. Моросил мелкий холодный дождь, было грязно, но это нисколько не смущало Архиепископа. Около одиннадцати часов дня он дошел до храма, и началась литургия. Был воскресный день, праздник иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Облачение для владыки нашли с трудом, потому что оно хранилось в богатой ризнице кафедрального собора, захваченного обновленцами. Облачение привезли из Покрово-Болдинского монастыря, оно принадлежало архиепископу Тихону (Малинину). Мантия принадлежала замученному в 1919 году епископу Леонтию (Вимпфену), ее отыскали у одного из монахов Иоанно-Предтеченского монастыря; посох принадлежал замученному в 1919 году архиепископу Митрофану (Краснопольскому). Литургия закончилась в три часа дня, но до пяти часов вечера он благословлял молившихся в храме и собравшейся вокруг храма народ. Ему показали могилы расстрелянных в 1919 году священномучеников Митрофана и Леонтия, и он часто потом приходил сюда служить панихиды.

Сразу же по приезде какие-то сердобольные старушки принесли владыке чуть ли не дюжину только что сшитого белья; староста храма святого князя Владимира, заметив на ногах владыки старенькие, с заплатками сапоги, принес ему хорошую теплую обувь. Все это владыка немедленно раздал нищим. Жил архиепископ в двух комнатах. В первой стоял простой сосновый стол, покрытый цветной клеенкой, три или четыре стула, на двух окнах - кисейные занавески, в углу - образа с полотенцами на киотах. Во второй комнате находилась железная кровать, покрытая серым байковым одеялом. Первая комната служила столовой, приемной и кабинетом, вторая - спальней. Дом находился недалеко от Покровской церкви. Каждое утро и каждый вечер владыка шел одной и той же дорогой, через парк, в храм. Каждый раз здесь Архиепископа встречали люди, чтобы идти в храм вместе с ним. И долго-долго потом эта дорога называлась «Фаддеевской».

Где бы Архиепископ ни жил, он не имел ничего своего. Давали ему чай или обед - он пил и ел, если не давали - не спрашивал. Он всегда считал себя гостем и зависимым от того, кто ему прислуживал и помогал.

Архиепископ Фаддей приехал в разгар обновленчества. У православных осталось десять церквей; обновленцы захватили девять церквей и два монастыря и намеревались захватить остальные. Делали они это так. Обновленческие священники ходили по домам. Войдя в дом, спрашивали: «Ты, бабушка, слыхала, как ругают живоцерковников, а ведь это несправедливо. Они лучше, чем староцерковники. Чтобы помянуть родственников о здравии или за упокой, тебе надо идти в церковь, подавать записку, платить деньги, а вот мы будем поминать всех бесплатно. Говори, кого записать?» (6, с. 194).

Люди перечисляли имена, обновленцы тут же уточняли фамилии, и затем эти списки подавались властям как подписи под прошениями о передаче храмов обновленцам. Власти, в свою очередь, спешили передать эти храмы обновленцам. Затем, спустя какое-то время, обновленцы отдавали эти храмы властям для закрытия, как не имеющие прихожан.

В конце мая к Архиепископу Фаддею пришел Аркадий Ильич Кузнецов, духовный сын владыки, юрист по профессии.

Вот хорошо, что Вы пришли, - сказал Архиепископ. - Давайте подумаем, что делать с обновленцами. Заберут они все наши храмы. Я думаю, надо бы подать жалобу в Москву и поехать с ней Вам и представителям от Церкви.

Перед отъездом Архиепископ Фаддей вручил Аркадию Ильичу письмо на имя Патриарха Тихона, к которому нужно было зайти, прежде чем идти с жалобой к правительственным чиновникам. Патриарх принял их.

Вы от Астраханского Архиепископа Фаддея? - спросил Патриарх. - Владыка пишет мне о Вас, просит оказать содействие.

Патриарх расспросил, как живет Преосвященный Фаддей, как себя чувствует, как относятся к нему верующие, и, не ожидая ответа, продолжил:

Знаете ли Вы, что владыка Фаддей святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви - явление необычайное. Но его нужно беречь, потому что такой крайний аскетизм, полнейшее пренебрежение ко всему житейскому отражается на здоровье. Разумеется, владыка избрал святой, но трудный путь, немногим дана такая сила духа. Надо молиться, чтобы Господь укрепил его на пути этого подвига» (6, с. 194).

В августе 1924 года Патриарх Тихон пригласил Архиепископа Фаддея приехать в Москву на праздник Донской иконы Божией Матери. Владыка выехал в сопровождении келейника и А.И. Кузнецова. Выехали из Астрахани 29 августа, намереваясь приехать в Москву утром 31 августа, чтобы вечером участвовать в праздничном богослужении. Но поезд опоздал на сутки, и они прибыли только вечером 1 сентября, когда торжества по случаю праздника закончились. 3 сентября у Архиепископа Фаддея был день Ангела; он служил литургию в храме Донской иконы Божией Матери, а по окончании ее Патриарх Тихон пригласил его к себе.

Я знаю, Вы, владыка, не любите торжественных приемов и многолюдных трапез, - сказал Патриарх. - Я пригласил вас на скромный завтрак, тем более что хочу видеть Вас в самой простой, келейной обстановке.

Во время завтрака Патриарх сказал теплое, сердечное слово в адрес именинника, назвал владыку светочем Церкви, чудом нашего времени.

В ответ Архиепископ Фаддей сказал об исповеднической деятельности Патриарха, о его мужестве в деле управления . «Я молюсь Богу, чтобы Он сохранил Вашу драгоценную жизнь для блага Церкви», - сказал он. При этих словах Патриарх прослезился (6, с. 195).

За трапезой владыка Фаддей неоднократно начинал разговор об обновленцах, но всякий раз Патриарх махал руками! «Ну их, ну их...» - и переводил разговор на другие темы, не имеющие отношения к практическим делам. Святейшему, по-видимому, хотелось, оставив на время все докучливые ежедневные заботы, утешиться в обществе владыки и самому духовно утешить его, тем более что официальные дела, связанные с обновленцами, разрешить практически было нельзя. Господь их попустил за прошлые грехи многих, и теперь оставалось только терпеть.

Когда завтрак подошел к концу, Патриарх подозвал своего келейника и что-то тихо сказал ему. Тот вышел и вскоре вернулся со свертком.

Ну вот, Преосвященнейший, - сказал Патриарх, - Вам именинный подарок - по русскому обычаю. Это облачение, причем красивое и сшитое по Вашей фигуре. Хотел подарить отрезом, да ведь вы такой человек - все равно... кому-нибудь отдадите... Да... тут еще мантия, ведь ваша-то, поди, старенькая...

Архиепископ, принимая подарок, собирался было поблагодарить Патриарха, но тут сверток выскользнул, и из него выпал небольшой красный бархатный футляр.

Да, тут еще маленькое прибавление... Как это я забыл сказать о нем, - широко улыбаясь, сказал Патриарх.

Архиепископ Фаддей открыл футляр. В нем был бриллиантовый крест на клобук (6, с. 196). Подарок Святейшего был кстати. Астраханский владыка в этом отношении почти не заботился о себе. Он ходил в старенькой залатанной рясе, в стареньких, чиненых сапогах, имел одно облачение и одну митру, но всегда был готов сказать слово утешения другому, оказать ему помощь, выслушать его. Зная, что Архиепископ принимает в любое время, некоторые пользовались этим и приходили к нему рано утром. Владыка вставал с постели, наскоро умывался, одевался и безропотно принимал посетителя.

После смерти Патриарха Тихона в 1925 году обновленцы, добиваясь участия православных епископов в обновленческом соборе, обратились к Архиепископу Фаддею с приглашением принять участие в работе по подготовке собора. Владыка ответил: «Имею честь сообщить, что на принятие участия в организационной работе по созыву третьего Всероссийского Поместного собора я не имею канонически законного полномочия» (6, с. 196).

За все время своего пребывания в Астрахани Архиепископ Фаддей ни одного слова не сказал против обновленцев публично, но пример его личной жизни был красноречивее любых слов. Идеолог обновленчества в Астрахани священник Ксенофонт Цендровский, принося публично покаяние в грехе раскола, сказал:

Долго я коснел в грехе обновленчества. Совесть моя была спокойна, потому что мне казалось, что я делаю какое-то нужное и правое дело. Но вот я увидел владыку Фаддея; я смотрел на него и чувствовал, как в душе моей совершается какой-то переворот. Я не мог вынести чистого, проникновенного взгляда, который обличал меня в грехе и согревал всепрощающей любовью, и поспешил уйти. Теперь я ясно сознавал, что увидел человека, которому можно поклониться не только в душе, но и здесь, на Ваших глазах (6, с. 196).

Нравственное влияние Архиепископа Фаддея на паству было огромное. В домах многих верующих, в переднем углу, вместе с иконами находились фотографии владыки Фаддея (7,с.11).

Денег владыка ни от кого не брал, и несколько приходов заботу о материальном его обеспечении взяли на себя. Квартиру, освещение, отопление и другие расходы, связанные с квартирой, оплачивал приход Покровской церкви, пользование пролеткой - приход церкви св. Иоанна Златоуста . Приход церкви св. апостолов Петра и Павла оплачивал расходы на продовольствие, обувь и одежду. Деньги выдавались келейнице владыки Вере Васильевне. Церковь святого князя Владимира покупала материал и оплачивала шитье из него иподиаконских стихарей и архиерейских облачений, хотя сам владыка предпочитал служить в одном и том же ветхом желтом облачении, а летом в белом полотняном (6, с. 198).

В управлении Астраханской епархией Архиепископ Фаддей почти устранился от административной части. У него не было канцелярии. Была только именная печать для ставленнических грамот и указов о назначениях и перемещениях. За всю свою архиерейскую деятельность владыка ни на кого не накладывал дисциплинарных взысканий: никто не слышал от него упрека или грубого слова, сказанного в повышенном тоне. формуляров на духовенство не велось после того, как во время революции была уничтожена консистория. Да и не было у Архиепископа времени для ведения канцелярских дел. Утром и вечером - служба в церкви, днем - прием посетителей, постоянно толпившихся на лестнице, в коридоре и во дворе. Какой-то сельский священник, узнав о простоте приема посетителей Архиепископом, пришел к нему прямо с парохода в шесть часов утра. И был принят. Священнику пришлось ждать всего минут десять, пока владыка умывался.

Соборным храмом служила Архиепископу Фаддею церковь святого князя Владимира, которая вмещала несколько тысяч верующих. В храме св. апостолов Петра и Павла он служил воскресные всенощные и читал акафист святителю Николаю Чудотворцу. Покровская церковь стала для него Крестовой церковью; в ней он бывал ежедневно и почти ежедневно служил литургию. Постом Архиепископ Фаддей любил служить в единоверческой церкви. Все знали, что каждый день владыка где-нибудь служит. Но были у него постоянно заведенные богослужения. В церкви св. апостолов Петра и Павла он служил всенощную каждую среду, в четверг - акафист святителю Николаю Чудотворцу, в пятницу - акафист Божией Матери в Покровской церкви, в воскресенье - акафист Спасителю в Князь-Владимирском соборе. После службы он проводил беседы; в церкви св. апостолов Петра и Павла разъяснял Новый Завет , начиная с Евангелия от Матфея и кончая Апокалипсисом. В церкви стояла глубокая тишина и какой-то проникновенный покой. После акафиста в Покровской церкви по пятницам Архиепископ Фаддей разъяснял Ветхий Завет , а после акафиста в воскресенье предлагал жития святых дня. Проповеди он говорил за каждой литургией, даже и тогда, когда бывал нездоров. В Астрахани владыка произнес более трехсот проповедей и поучений, не считая многочисленных бесед после акафистов, когда он разъяснял Священное Писание , но записей речей он не хранил (8, с. 337). Обычно их брал себе ключарь прот. Д. Стефановский или переписчицы. Они снимали с них копии и передавали какому-нибудь почитателю владыки (9).

Особый интерес представляет краткое нравственно-назидательное сочинение Архиепископа Фаддея, имеющееся в архиве архиепископа Тверского и Кашинского Виктора, под заглавием: «24 зерна истинного разума, собранные из духовной сокровищницы Священного и священно-отеческого Писания для желающих себе духовной пользы» (10).

29 октября 1926 года был арестован Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский). В права Местоблюстителя вступил архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). 8 декабря он издал распоряжение, в котором назначил заместителей по управлению Церковью архиепископов: Екатеринбургского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича). Архиепископ Иосиф вскоре был арестован. Архиепископ Корнилий был в ссылке и не мог выполнить возложенное на него поручение, и посему в середине декабря Архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, чтобы приступить к исполнению возложенных на него обязанностей по управлению Церковью. В Саратове он был, по распоряжению Тучкова, задержан и отправлен в город Кузнецк Саратовской области, покидать который ему было запрещено. Только в марте 1928 года власти разрешили ему выехать из Кузнецка. Митрополит Сергий, освобожденный к тому времени из тюрьмы, назначил его архиепископом Саратовским.

Рассказывают, что однажды, когда Волга вышла из берегов, грозя затопить дома и поля, крестьяне пришли к Архиепископу Фаддею просить о помощи. Он вышел вместе с народом на берег реки, отслужил молебен, благословил воду, и после этого она начала быстро спадать (2, с. II).

В ноябре 1928 года владыка Фаддей был переведен в Тверь. Здесь он поселился на тихой улочке в угловом доме с крошечным садом, огороженным высоким деревянным забором. В саду вдоль забора шла тропинка, по которой он подолгу ходил и молился, особенно по вечерам. После молитвы он благословлял на все стороны город и уходил в дом.

Неподалеку от города, в селе Пречистый Бор Архиепископ Фаддей снимал дачу и ездил туда, когда хотел поработать. «Многие думают, что я уезжаю на дачу отдыхать, - говорил он, - а я уезжаю работать и ложусь здесь в три часа ночи. Нужно бы секретаря, но секретаря у меня нет, я все делаю сам». Но и там часто верующие посещали его (6, с. 199). По свидетельству многих прихожан, владыка обладал даром прозорливости и исцеления. Однажды во время елеопомазания одна девушка говорит другой: - Смотри, одной кисточкой мажет, ведь можно заразиться.

Когда девушки подошли, он помазал их не кисточкой, а другим концом ее с крестиком. Как-то пришла к владыке женщина и сказала:

К дочке ходил богатый жених и приносил подарки. У нас завтра свадьба. Благословите. - Подождите немного. Подождите две недели, - ответил Архиепископ Фаддей. - Ну, как же подождать, у нас все приготовлено: и колбасы куплены, и вино, и студень наварен.

Нужно подождать немного, - сказал Архиепископ.

Через две недели приехала жена «жениха» с двумя маленькими детьми и забрала его домой.

Жители Твери - Максимова Вера Ефимовна с мужем - имели в городе два дома и, когда жить стало невмоготу, решили один дом продать, но прежде пошли посоветоваться к владыке. Он выслушал их, помолчал и сказал: «Нет моего благословения продавать этот дом, так как он вам еще очень пригодится. Здесь в городе многое будет разрушено, и дом вам понадобится».

Поскорбели супруги, но решили поступить по его благословению. Пришлось, правда, чтобы как-то прожить, заводить корову и засаживать огород. Во время войны один из их домов сгорел, выгорела улица вокруг дома, который Архиепископ Фаддей не благословил продавать, но их дом уцелел и стал пристанищем для всей семьи.

Вера Ефимовна с мужем были «лишенцами», но их не выселили из Твери в 1929 году потому, что их сын Михаил был в прошлом революционером и в конце 20-х годов занимал крупный партийный пост . В 30-х годах он сошел с ума и был помещен в больницу. Вера Ефимовна поехала к нему в больницу. Сын встал перед пей на колени и умолял взять отсюда. Она вернулась в Тверь и сразу же пошла посоветоваться к Архиепископу Фаддею. Он сказал: «Возьми немедленно: он никому из вас не принесет зла, и терпи его до самой смерти». Супруги сделали так, как благословил владыка. Больной умер во время войны; перед смертью он обратился к Богу, пособоровался причастился.

Как-то Вера Ефимовна поранила палец, и он у нее очень долго болел. Врачи, видя, что ничто не помогает, предлагали отнять его, но она не согласилась. Однажды, благословляя ее, Архиепископ Фаддей спросил, почему она ходит с завязанным пальцем. Она ответила, что он давно у нее болит и врачи предлагают отнять его. Владыка взял ее за большой палец, три раза сжал, и вскоре палец зажил (6, с. 199).

Житель Твери Александр Куликов, когда ему было три года, упал и сильно расшибся. В боку образовалась опухолью. Его мать обратилась к хирургу, и тот предложил сделать операцию, хотя сам сомневался в положительном ее исходе. Сильно скорбя, мать понесла мальчика в храм к литургии. Служил Архиепископ Фаддей. Со слезами мать поднесла мальчика ко святой Чаше. Владыка спросил, о чем она плачет. Выслушав, он сказал, что операцию делать не нужно, надо помазать больное место святым маслом. Она так и сделала, и мальчик вскоре поправился (6, с. 199 - 200).

Всех приходящих к нему Архиепископ Фаддей принимал с любовью, не отказывая никому. Он знал, что сейчас время скорбей, и кому, как не архипастырю, утешать свою паству.

Многие, видя его праведную жизнь и веря в его молитвенное предстательство перед Богом, ходили к нему за благословением на те или иные начинания. И он всегда в этих случаях благословлял, определенно говоря «да» или «нет» и никогда не говоря: «Как Бог благословит» (11, с. 6).

Питался он, как правило, грибным или овощным супом и овощными котлетами; в скоромные дни ему подавали рыбный суп с кусочком рыбы и немного каши. Утром он пил один стакан густого, только что заваренного чая с булочкой, а в скоромные дни булочку намазывал сливочным маслом. Рассказывали, что Архиепископ Фаддей носил вериги, и келейнице не раз приходилось смазывать раны от них. Ради подвига, чтобы не ублажать бренное тело, он не мылся, а только обтирался.

Проповеди владыка говорил за каждой литургией; они были лишены светских примеров и житейских слов: из глубины души он извлекал только тот святоотеческий дух назидания, который жил в нем самом.

По свидетельству всех знавших владыку, в его образе паства видела молитвенника и подвижника, подобного древним русским святым. Каждую среду владыка читал акафист святому Михаилу Тверскому и проводил беседу.

В Твери православные люди любили владыку. Часто его карету сопровождало много верующих, и люди, завидя издали Архиепископа, кланялись ему, а он, остановив пролетку, благословлял народ. Возил владыку один и тот же извозчик. Властей раздражала любовь народа к Архиепископу Фаддею. Часто бывало, когда извозчик подъезжал к дому владыки, к нему подходил чекист и говорил: - Не езди больше с владыкой, а то мы тебя убьем. Незадолго перед своим арестом Архиепископ Фаддей сказал извозчику: - Не бойся, смерти не надо бояться, сегодня человек живет, а завтра его не будет. Не прошло и недели после этого разговора, как извозчик скончался (11, с. 6).

1936 год. Власти отбирали у православных последние храмы. Обновленцы ездили по Тверской епархии, требуя от настоятелей храмов передачи их обновленцам. Но духовенство, хорошо зная своего архиепископа-подвижника и его наставления относительно обновленцев, не поддавались ни на уговоры, ни на угрозы. 29 сентября 1936 года власти лишили Архиепископа Фаддея регистрации и запретили ему служить, но владыка продолжал служить в последнем храме за Волгой.

Власти продолжали гонения на православных. Отобрали Вознесенскую церковь, Архиепископ перешел служить в Покровскую; после того как и ее отобрали, он ездил в храм иконы Божией Матери «Неопалимая Купина». Когда закрыли и этот, владыка стал ездить за Волгу в единоверческий храм, где служил во все воскресные дни и в праздники.

В декабре 1936 года митрополит Сергий назначил на Тверскую кафедру архиепископа Никифора (Никольского), но признание Архиепископа Фаддея великим праведником было столь безусловно, что духовенство епархии по-прежнему сносилось с ним, как со своим правящим архиереем.

Летом 1937 года начались массовые аресты. Многие из духовенства и мирян во главе с жившим на покое епископом Григорием (Лебедевым) были арестованы в городе Кашине и расстреляны. Было арестовано почти все духовенство Твери и области. Следователи расспрашивали об Архиепископе Фаддее. Священник села Ерзовка Митрофан Орлов после долгих и мучительных пыток в октябре 1937 года согласился подписать любые составленные следователем протоколы допросов, даже и те, в которых возводилась клевета на архиепископа Фаддея. Вызывались в НКВД в качестве свидетелей и обновленцы, которые давали показания против Архиепископа (6, с. 201).

20 декабря, около восьми часов вечера, сотрудники НКВД пришли арестовать Архиепископа Фаддея (12). Перерыли весь дом, обыскивали до пяти часов утра, но ни денег, ни чего-либо ценного не нашли.

На что же вы живете? - спросил один из них. - Мы живем подаянием, - ответил Архиепископ.

Взяли панагию, кресты, потир, дароносицу, облачение, двадцать семь штук свечей, тридцать четок, духовные книги, тетради с записями Архиепископа, официальные циркуляры Московской Патриархии, фотографии, два архиерейских жезла.

На допросах в тюрьме Архиепископ Фаддей держался мужественно. Следователи добивались узнать, как и кто помогал ему материально. Он отвечал:

Материальная помощь передавалась мне лично в церкви в виде доброхотных подношений, фамилии этих лиц я назвать не имею возможности, так как их не знаю.

Ваши показания ложны. Средства вам передавались не в церкви. Следствие располагает данными об использовании по сбору средств среди ваших знакомых малолетних детей, школьников.

Я отрицаю указанные факты и категорически заявляю, что я не использовал для сбора мне средств на прожитие малолетних детей. Средства мною получались, как я указывал, в церкви.

Кто вами был назначен благочинным в Ново-Карельский район?

В 1935 году мною был назначен Орлов Митрофан.

Изложите подробно, какой разговор на политические темы у вас был с Орловым Митрофаном перед его отъездом в село Ерзовка.

Вел ли я какой-либо разговор на политические темы, не помню.

Какие задания антисоветского характера вы давали Орлову Митрофану?

Антисоветских заданий я не давал, а наоборот, мной ему давались указания о том, чтобы он действовал в соответствии с существующими законами.

Показание ваше ложно. Следствием установлено, что вы давали Орлову Митрофану задание об организации контрреволюционной деятельности.

Показания, данные следователю, являются правдивыми. Мною никогда никаких контрреволюционных заданий не давалось.

Вы арестованы за контрреволюционную деятельность... Признаете ли себя виновным?

В контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, - твердо ответил Архиепископ (13, л. 10 об. - II об.).

Недолго пробыл владыка в тюрьме, но и в эти последние дни ему пришлось претерпеть множество унижений. Тюремное начальство поместило владыку в камеру с уголовниками, и те насмехались над ним, старались его унизить.

И тогда Матерь Божия Сама заступилась за Своего праведника. Однажды ночью Она явилась главарю уголовников и грозно сказала ему: - Не трогайте святого мужа, иначе все вы лютой смертью погибните.

Наутро он пересказал сон товарищам, и они решили посмотреть, жив ли еще святой старец. Заглянув под нары, они увидели, что оттуда изливается ослепительный свет, и в ужасе отшатнулись, прося у святителя прощения.

С этого дня все насмешки прекратились и уголовники даже начали заботиться о владыке. Начальство заметило перемену в отношении заключенных к владыке, и его перевели в другую камеру.

Все эти бывшие заключенные остались живы. Один из них, оказавшись перед финской войной на призывном пункте в Торжке, рассказал о том случае Александру Пошехонову, узнав, что тот верующий (2, с. II).

Через десять дней после ареста Архиепископ Фаддей был приговорен к расстрелу. Он обвинялся в том, что «являясь руководителем церковно-монархической организации, имел тесную связь с ликвидированной церковно-фашистской организацией в г. Кашине (участники которой в числе 50 человек приговорены к высшей мере наказания) давал задания участникам на организацию и насаждение церковно-монархических групп и повстанческих ячеек, по Карельскому национальному округу через своего посланца Орлова Митрофана, осужденного к ВМН - расстрелу, осуществлял руководство по сбору средств на построение нелегального монастыря и руководил организацией систематической агитации» (14, л. 45). Святитель Фаддей был казнен 31 декабря 1937 года (15, л. 46).

Рассказывают, что его утопили в яме с нечистотами. После его смерти тюремный врач предупредила верующих, что вскоре владыку повезут хоронить. 2 января 1938 года. Около четырех часов дня. Скоро будет смеркаться, но еще светло. Со стороны тюрьмы через замерзшую Волгу двигались сани по направлению к кладбищу. На кладбище были в это время две женщины. Они спросили: - Кого это вы привезли?

Фаддея вашего привезли! - ответил один из них.

Тело владыки было завернуто в брезент, но в выкопанную неглубокую яму его опустили в нижней одежде.

Весной после Пасхи 1938 года женщины вскрыли могилу и переложили тело Архиепископа в простой гроб. Одна из женщин вложила в руку владыке пасхальное яйцо. На месте могилы был поставлен крест и на нем сделана надпись, но вскоре он был уничтожен властями (6, с. 202). Прошло много лет. Храм, стоящий на кладбище, был разрушен, снесена и уничтожена большая часть памятников и крестов, и точное место могилы Архиепископа Фаддея было забыто.

Все эти годы верующие Твери хранили память о владыке Фаддее и о его могиле. По благословению архиепископа Тверского и Кашинского Виктора иеромонах Дамаскин предпринял попытку обнаружить останки владыки Фаддея. Одна из верующих, долгое время занимавшаяся этими поисками, Ю. Е. Топоркова, осенью 1990 года нашла точное место захоронения владыки. Экспертиза, проведенная в Москве, подтвердила, что найденные останки принадлежат владыке Фаддею (16).

В 1991 году Синодальная Комиссия по изучению материалов, относящихся к реабилитации духовенства и мирян Русской Православной Церкви, получила сведения из Тверской прокуратуры о реабилитации Архиепископа Фаддея (Успенского) (2, с. II).

26 октября 1993 года, в праздник Иверской иконы Божией Матери были обретены честные останки архипастыря-мученика, которые находятся ныне в Вознесенском соборе города Твери. В Твери есть люди, которые помнят святителя Фаддея по Твери, Астрахани и другим местам его службы. Это, в частности, Аркадий Ильич Кузнецов.

Из воспоминаний А. И. Кузнецова.

«Я взял на себя непосильный труд воспроизвести на бумаге облик Архиепископа Фаддея (Успенского) , заранее зная, что этого сделать не могу: не хватит писательского таланта. Перед мысленным взором того, кто прочтет эти записи, я должен воссоздать образ человека необычайной монашеской красоты: мистического склада души, аскетических подвигов, ревностного, до самоотверженности, отношения к Церкви, смирения, кротости, беспредельной доброты и любви к людям. Какая-то необычайная гармония царила во всем существе этого человека. Я чувствовал эту гармонию, соприкасаясь с ним; она явственно мне слышится и сейчас, когда я пишу эти строки. Но как передать ее тем, которые не видели его? Для этого нужно владеть огромным художественным воображением.

Не так много прошло со времени его кончины, но обычное среди людей забвение вступает и по отношению к нему в свои права. Образ его тускнеет, расплывается в отрывочных воспоминаниях, хотя и рисуется в верных очертаниях тем, кто знал его лично и знает со слов других. И уходит, таким образом, из памяти верующего общества замечательный русский человек, которому был дорог родной народ и Святая Церковь , которую он любил до самозабвения. Именно вот эти кусочки его жизни, из которых я решился воссоздать его образ, помогут задержать Архиепископа Фаддея (Успенского) в памяти, не дадут ему уйти совсем и отдадут его под покровительство современного и будущего поколения людей, которые не утратили и не утратят способности распознавать в людях прошлого их величайших нравственных качеств и уважения к ним.

Владыку Фаддея (Успенского) считали святым, - и эта репутация святости создавалась не только верующими-астраханцами; в кругах иерархических о нем отзывались точно так же.

Аскетический строй жизни, разумеется, сохранился у владыки и во времена служения его в Астрахани. Может быть, его духовные дарования здесь даже стали выше и глубже, если, рассуждая по-человечески, учесть, что покинув Владимиро-Волынскую кафедру, он на протяжении почти пяти лет, с небольшим перерывом, был лишен свободы. Сознание ответственности от жизни, от людей, которым он служил своими монашескими идеалами, житейская скорбь, естественно, должны были углубить в нем чувство самоотрешенности и проявиться в высшей форме. Во всяком случае, астраханцы увидели в нем всю необычную красоту монашеского духа, духовного созерцания и богомыслия. Именно таким предстает владыка Фаддей (Успенский) в памяти тех, кто его знал и видел.

Я неоднократно испытывал непонятное состояние грусти от встречи с владыкой Фаддеем. Смирение, детская незлобивость души, застенчивая улыбка этого святого человека волновали меня, покоряли мое воображение и открывали в нем для моего внутреннего созерцания неисчерпаемые источники человеческих добродетелей. Но вот мы расставались с ним, и мне становилось грустно.

Мне представлялось, что монашеский строй жизни выработал у владыки Фаддея (Успенского) познание, что помимо монашеского духа - созерцания и богомыслия, его внешняя миссия как епископа должна состоять в постоянной апостольской связи с народом, в назидании верующего сердца. Все остальное приложится. Именно такое чисто духовное управление душами верующих, составляющих тело Церкви, импонировало внутреннему убеждению владыки. И не случайно говорил он часовые проповеди за каждым богослужением, вел беседы за акафистами, объяснял Священное Писание , предпринимал апостольские поездки по епархии.

И верующие люди, следовавшие за ним тысячами, видели в нем не только отрешенного от всего мирского, святого человека, но и своего духовного вождя - внешний притягательный центр...

Я был у владыки Фаддея в Твери в 1931 г., затем в январе 1933 года. В Твери, как и в Астрахани, владыка был окружен всеобщей любовью верующих. Зримо ощущал я эту любовь в несметной массе богомольцев за его богослужениями. И сам владыка отвечал народу любовью, единением с ним, каждодневным посещением храмов, постоянными проповедями и поучениями, самоотверженным служением Церкви.

Скорбью легло на мою душу известие о кончине владыки. Тем сильнее была эта скорбь, что владыка скончался в тяжелых условиях заключения. Верующие знают, что переселился этот подвижник веры в лучший мир. Но говоря о смерти, я не встречал человека более живого, чем владыка Фаддей. Трудно представить, что его нет среди нас, среди верующих, окружавших его святой любовью. Он живой, потому что живет в памяти современников, как пламенный провозвестник Христовой Истины, как апостол, как человек, не знавший других интересов, кроме интересов Церкви. В унижении, гонениях, узах, но в величии духа и несгибаемой воли стоит он на Божественной страже в нашем живом сознании и указывает путь в жизнь лучшую, вечную. Он животворил в людях христианский дух - в этом его память и бессмертие» (II, с. 6).

Воспоминания М. Смыслова

«С восторгом и радостью прочитал я записки Аркадия Ильича о владыке Фаддее (Успенском). Образ этого необыкновенного человека, который был близок мне и моей семье, предстал передо мною во всем величии и красоте. Многое из того, что содержится в записках, мне неизвестно лично и особенно та часть, в которой упоминается о ежедневных богослужениях и проповедях приснопамятного владыки. Не могу не вспомнить тысяч благоговейных богомольцев, неизменно присутствовавших на его богослужениях и огромной толпой сопровождавших его из церкви домой.

В сознании верующих он был окружен ореолом святости. В этой связи не могут забыть такого события. В единоверческом храме идет литургия. Владыка Фаддей стоит с чашей и преподает Святые Тайны. Верующие один за другим подходят к Чаше. Но вот неожиданность: владыка отстраняет от Чаши молодую девушку и с волнением что-то говорит ей. Девушка в слезах и в какой-то растерянности уходит с амвона, ее окружают, спрашивают о случившемся, и она рассказывает, что вчера держала пари с подружками, что может причаститься без исповеди, но вот сегодня, едва подошла к Чаше, как неожиданно услышала от владыки: «Отойдите в сторону и не делайте греха; поисповедайтесь сначала...» Я помню и эту плачущую, растерявшуюся девушку и то огромное, потрясающее впечатление от ее рассказа. Девушка эта впоследствии стала глубоко верующей и часто рассказывала людям об этом случае.

Помню я этого чудесного человека и молюсь об упокоении его святой души в обителях Отца Небесного» (8, с. 358).

Воспоминания А. А. Соловьева

«В то время я ходил в церковь довольно редко, обычно на богослужения, совершавшиеся владыкой Фаддеем. Они производили на меня глубокое впечатление. Особенно памятно мне, с какою умилительной кротостью, с каким искренним глубоким религиозным чувством он возглашал: «Услыши ны. Боже, Спасителю наш, упование всех концов земли и сущих в море далече». Когда я впервые это услышал, то был совершенно потрясен, ибо я совершенно ясно слышал не богослужебный возглас, но обращение владыки к Богу, как предстоящему перед ним живому Существу. И вообще все богослужение владыки производило впечатление живой, непосредственной его беседы с Богом. Это ощущалось не только мною, но и многими, а возможно и всеми.

В домашней обстановке мне пришлось видеть владыку Фаддея всего один раз у священника И. (оанна - Сост.) - Златоустовской церкви о. Федора Лебедева. Не помню, о чем говорили за столом. Владыка казался спокойно сосредоточенным и как бы несколько отчужденным от всего окружающего, казалось, что он находится в ином плане бытия, и это представлялось наиболее необычным для него, как архиерея и как человека. Это впечатление необычности владыки было таким же всеобщим, как и умиление перед его личностью, возбуждавшее всеобщую любовь к нему.

При таком епископе, каким был владыка Фаддей, обновленцы не могли, конечно, иметь никакого внутреннего успеха, так как вся ложность их отношения к Церкви становилась совершенно очевидной при сопоставлении с отношением к Церкви истинного архипастыря, каким был приснопамятный владыка Фаддей.

В этой связи мне вспоминается интересный факт. В 1925 году обновленческий «митрополит» Александр Введенский читал во всех городах по Волге свои лекции и вел диспуты. Одновременно на местах он проводил политику по укреплению обновленчества. О своей поездке Введенский поместил очерк в журнале «ВЦУ». В нем он писал, что в Астрахани ничего нельзя сделать для церкви, пока там сидит епископ фанатик Фаддей (Успенский) ». Конечно, правильнее было бы сказать, что в Астрахани нельзя причинить вреда Церкви, пока там такой дивный епископ Фаддей.

В 1928 году владыка Фаддей управлял Саратовской епархией и там в самое короткое время приобрел такую же всеобщую любовь. Вечная память светлому Ангелу нашей Святой Церкви!» (8, с. 361 - 362).

В связи с возрастающим почитанием архиепископа Фаддея в Тверской епархии архиепископ Тверской и Каширский Виктор 24 апреля 1991 года направил письмо председателю Синодальной Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию с просьбой о возможности причисления к лику святых святителя Фаддея (Успенского) (17). Но для решения этого вопроса, по словам митрополита Ювеналия, «необходимо было привлечь еще более обстоятельные данные» (21, с. 1).

О современном почитании святителя Фаддея свидетельствуют настоятель Успенского собора г. Твери протоиерей Владимир Лебедев, Зинаида Ивановна Волнухина и Антонина Петровна Михайлова.

«По поводу почитания памяти убиенного Архиепископа Тверского Фаддея, - пишет протоиерей Владимир, - могу сообщить следующее.

В 1985 году благочестивые прихожанки собора «Белая Троица» пригласили меня посетить могилку владыки Фаддея, где я совершил панихиду. Затем на ней был восстановлен металлический крест и сделана надпись под стеклом.

Позже еще несколько раз посещал могилку и служил панихиды. Прихожанки (не помню кто) рассказывали, что люди узнали об убийстве архипастыря и ждали, когда его тело вывезут из тюрьмы. Тело везли на телеге в сопровождении охраны с оружием. Тело лежало завернутым в брезент, так и бросили его в яму, не обозначив захоронения. Но люди тут же молились об усопшем и запомнили место» (18).

В своем письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору Волнухина 3.И. и Михайлова А.П. сообщают следующее:

«С великой радостью узнали мы о Вашем намерении поднять вопрос о канонизации Архиепископа Тверского и Кашинского Фаддея, которого мы знали и любили.

О владыке Фаддее можно было бы говорить много, ибо жизнь его была проникнута любовью и благочестием. При общении с ним каждый чувствовал исходившую от него благодать; во время совершаемых им богослужений мы ощущали себя как бы воспарящими в горные высоты. Кто бы ни обращался к нему из страждущих, не оставался без духовной поддержки и материальной, когда требовалось, помощи. Святость владыки Фаддея не вызывает у нас сомнений. Простите и благословите, Ваши духовные чада

1/111-1996 г. Волнухина З.И. и Михайлова А.П.» (19)

Почитает верующий народ Архиепископа Фаддея и в Астраханской епархии. Об этом свидетельствует епископ Астраханский и Енотаевский Иона в своем письме к председателю Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию. «Благоговейную память о владыке Фаддее Успенском до сих пор хранят астраханцы, вписывая его имя в первую строчку своих помянников, а его фотографии и сейчас можно увидеть во многих домах, под святыми образами» (20, с. 8).

Архиепископ Полтавский и Кременчугский Феодосий в своем письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору 23 октября 1996 года свидетельствует:

«В мою бытность Астраханским епископом я слышал от многих прихожан самые восторженные отзывы об Архиепископе Фаддее. Он был ревностным служителем алтаря Господня, твердым в Православии, простым в обхождении; был смирен до зела, большой молитвенник и постник.

Сохранилась память о владыке Фаддее и в Саратовской епархии, где он проходил свое архипастырское служение в 1927 - 28 годах. Об этом свидетельствуют материалы, присланные председателю Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию архиепископом Саратовским и Вольским Александром 24 . В этих материалах, в частности, содержатся воспоминания двух женщин, близко знавших владыку в Саратовский период его служения. Так, В.А. Артемьева вспоминает о богослужениях, которые совершал Архиепископ Фаддей: «Службы совершал долго, литургию с 10 до 3 часов дня. Служил много, все воскресные праздничные всенощные и литургии, акафисты, праздники святых. Был отличный проповедник, каждую службу говорил проповеди , так что дети стояли и не уставали. Его при жизни считали святым». О диспутах с атеистами в Саратове, в которых владыка Фаддей явил себя подлинным исповедником Христовым, пишет А.М. Тренина: «В доме Красной Армии в 6 часов вечера собралось много народа разных возрастов. Докладчик - атеист - пришел раньше всех, ожидая архиерея Саратовской епархии. Открывается дверь, входит высокочтимый человек в священной одежде, прогремели аплодисменты. На кафедру входит ярый коммунист и несет всякую чепуху о жизни Христа... После него выступает с речью владыка - это и был Фаддей, который стоял во главе всех церквей Саратовской области. В своей речи с Крестом и Евангелием в руках он разъяснял присутствующим, Кто же такой Христос. В зале была глубокая тишина. Из Евангелия было много прочитано о сущности Христа, о Его истине. Много задавалось вопросов, и отец Фаддей отвечал на них и устно, и обращаясь к Евангелию и Кресту. Когда истекло время и закончилась беседа, докладчик-атеист был посрамлен, а отцу Фаддею преподнесли массу цветов и благодарностей. Эти диспуты продолжались почти до Пасхи».

7 мая 1996 года архиепископ Тверской и Кашинский Виктор обратился к митрополиту Ювеналию с просьбой: «вновь рассмотреть вопрос о канонизации Архиепископа Фаддея». (21, с. 1).

«Основательным и характерным, полагаю, - пишет в своем письме архиепископ Виктор, - установившиеся со дня кончины непроизвольное, никем не организованное почитание имени и образа владыки - мученика как святого. Эта растворимая и длящаяся во времени благочестивая народная традиция, особенно проявляется сейчас, когда многие приходят в Вознесенский собор, чтобы поклониться гробнице, в которой почивают останки новомучепика, поставить свечу или совершить заупокойную литию» (21, с. 1 - 2).

О молитвенном предстательстве святителя Фаддея свидетельствуют и чудеса, совершаемые в настоящее время. Об одном из них сообщается в письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору 23/Х-96 г. прихожанкой Вознесенского собора г. Твери Бабаловой Л.В.: «Ваше Высокопреосвященство!

Христианский долг понуждает писать о событии, происшедшем лично со мною. Случилось это прошедшей зимой, в середине декабря.

Милостию Божией довелось мне терпеть скорби и молить Бога о помощи в исцелении. Только захотел Господь прославить своего святого и по его молитвам послал мне утешение, после чего святой явился в своем земном образе: в облачении иеромонаха, в черной мантии, клобуке с наметкой, с золотым крестом на груди. Сначала он приложился устами к иконе Божией Матери, находившейся слева от него, затем повернул свое лицо ко мне и слегка поклонился. Мысленно благодаря, старались узнать и запомнить лицо святого. Вечером того же дня поехала в храм Вознесения Господня, поднялась наверх и сразу увидела икону святителя Фаддея и поняла, что это он, своими молитвами поддержал, когда мне было очень плохо. После окончания службы я с благоговением приложилась к раке с мощами и почувствовала исходящую от них благодать.

После этого случая мне захотелось обратиться к святому Фаддею за помощью для моих близких. Он действительно помогал своими молитвами и явился мне уже в небесной славе и образе золотокудрого юноши в сверкающих светом одеждах.

О чем свидетельствую и представляю на Ваш суд, благодаря милость Господа и Пресвятой Богородицы! С почтением

Раба Божия Людмила. 23.10.1996 г. г. Тверь.

Все эти свидетельства о праведной жизни, дарах чудотворения, аскетических подвигах молитвенника и исповедника Архиепископа Фаддея, совершавшего свое святительское служение в разных епархиях Русской Православной Церкви - Астраханской, Саратовской, Тверской, - всюду, где он почитается поныне, являются живым подтверждением святости Божия избранника, пролившего кровь свою за Христа и Его Святую Церковь .

Примечания.

1. Дамаскин (Орловский), иеромонах. Архиепископ Фаддей (Успенский) - «Москва», июль, 1996, с. 196-206.

2. Дамаскин, иеромонах. Смерти не надо бояться. Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской - «Московский церковный вестник», июнь, 1991, с. 11.

3. Протокол допроса Успенского Ивана Васильевича. Центральный архив федеральной службы безопасности Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539, л. 1-4.

4. Заявление православного населения г. Житомира в Волгубчека. ЦАФСБ Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539.

5. Выписка из протокола Заседания Коллегии ГПУ (судебное) от 4 сентября 1922 года. ЦАФСБ Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539, л. 10.

6. Дамаскин (Орловский), иеромонах. Архиепископ Фаддей (Успенский). - «Москва», август, 1996, с. 192-203.

7. Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси. Сретенский монастырь. Фонд Патриарха Тихона. М„ 1995.

8. Губонин М.Е. Патриарх Тихон и история русской церковной смуты. Книга 1. Издательство «Сатис». СПб, 1994.

9. Сохранились три проповеди, произнесенные архиепископом Фаддеем (Успенским) в г. Астрахани. Они помещены в кн.: Губонин М.Е. Патриарх Тихон и история русской церковной смуты. Кн. 1. СПб, 1994, с. 338-357.

10. Архиепископ Фаддей. 24 зерна истинного разума, собранные из духовной сокровищницы Священного и священноотеческого Писания для желающих себе духовной пользы. (Архив архиепископа Тверского и Кашинского Виктора).

Л. Дамаскин, иеромонах. Светильники веры. Фаддей. - «Тверские ведомости», №65, 1994, 2 - 8 сентября, с. 6.

12. Анкета арестованного Успенского Ивана Васильевича. Центральное Управление федеральной службы Российской федерации по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 5, 5 об.

13. Протокол допроса Успенского Ивана Васильевича. Центральное Управление федеральной службы Российской Федерации по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, с. 9, 9 об, 10, 1006, 11, 11 об.

14. Выписка из Протокола Тройки. ЦУФСБ Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 45.

15. Выписка о приведении в исполнение постановления Тройки У НКВД по Калининской области 31/Х11-1937 г. ЦУФСБ по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 46.

16. Акт судебно-медицинского исследования № 2 фТ костных останков и фотографий архиепископа Тверского Фаддея (Успенского), произведенного по запросу архиепископа Тверского и Кашинского Виктора - физико-техническим отделом Научно-исследовательского института судебной медицины Министерства Российской федерации с 2/Х1-93 г. по 15/111-1994 г. (Архив архиепископа Тверского и Кашинского Виктора).

17. Письмо председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Тверского и Кашинского Виктора от 24.4.1991 года.

18. Письмо настоятеля Успенского собора г. Твери протоиерея Владимира Лебедева архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от 8 мая 1996 г.

19. Письмо архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от духовных чад Зинаиды Ивановны Волнухиной и Антонины Петровны Михайловой от 1/111-1996 г.

20. Письмо № 82 председателю Комиссии Священного Синода Русской Православной Церкви митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от епископа Астраханского и Енотаевского Ионы 1996 г.

21. Письмо № 113 архиепископа Тверского и Кашинского Виктора председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от 7.5.1996 г.

22. Письмо архиепископа Полтавского и Кременчугского Феодосия к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от 23.X. 1996 г.

23. Письмо № 478 председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Тверского и Кашинского Виктора от 29 октября 1996 года.

24. Письмо № 394 председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Саратовского и Вольского Александра.

Ар-хи-епи-скоп Фад-дей (в ми-ру Иван Ва-си-лье-вич Успен-ский) ро-дил-ся 12 но-яб-ря 1872 го-да в се-ле Нарук-со-во Лу-ко-ян-ско-го уез-да Ни-же-го-род-ской гу-бер-нии в се-мье свя-щен-ни-ка Ва-си-лия и же-ны его Ли-дии, у ко-то-рых бы-ло семь сы-но-вей и две до-че-ри. Дед бу-ду-ще-го вла-ды-ки то-же был свя-щен-ни-ком, и до-маш-ние по-чи-та-ли его как су-гу-бо-го мо-лит-вен-ни-ка, как че-ло-ве-ка, имев-ше-го глу-бо-кую ве-ру и лю-бя-щее, крот-кое и снис-хо-ди-тель-ное серд-це. Из всех вну-ков де-душ-ка боль-ше дру-гих лю-бил Ива-на, ко-то-ро-го на-зы-вал ар-хи-ере-ем.

По-сле окон-ча-ния Ни-же-го-род-ской Ду-хов-ной Се-ми-на-рии Иван Успен-ский по-сту-пил в Мос-ков-скую Ду-хов-ную Ака-де-мию. В то вре-мя рек-то-ром ака-де-мии был ар-хи-манд-рит Ан-то-ний (Хра-по-виц-кий), с ко-то-рым Иван сбли-зил-ся и впо-след-ствии по-дру-жил-ся. Ар-хи-манд-рит Ан-то-ний воз-дей-ство-вал на сту-ден-тов ака-де-мии не столь-ко стро-го-стью, сколь-ко лич-ным при-ме-ром. Он яв-лял в се-бе об-ра-зец уче-но-го мо-на-ха и хри-сти-ан-ско-го пас-ты-ря. Мно-гие сту-ден-ты тя-ну-лись к нему как к от-цу, ко-то-рый мог раз-ре-шить во-про-сы не толь-ко ду-хов-ные, но и ма-те-ри-аль-ные: к нему без стес-не-ния об-ра-ща-лись и за ма-те-ри-аль-ной по-мо-щью ( , с. 196).

Есть лю-ди, от дет-ства и юно-сти пред-устав-лен-ные Бо-гом к осо-бо-го ро-да слу-же-нию, ко-то-рых бла-го-дать Бо-жия хра-нит и уго-тов-ля-ет к это-му слу-же-нию. Та-ким был и Ар-хи-епи-скоп Фад-дей. От юно-сти его ду-ша стре-ми-лась к Бо-гу, упор-но со-про-тив-ля-ясь стра-стям. От тех лет со-хра-ни-лись его днев-ни-ки, ко-то-рые он вел еже-днев-но, и в них, как в зер-ка-ле, от-ра-зи-лась борь-ба ду-ши за кра-со-ту нетлен-ную, веч-ную. Неж-ная ду-ша его, со-хра-нив-шая дет-скость и про-сто-ту, стре-ми-лась лишь к люб-ви к Бо-гу и без-упреч-но-му ис-пол-не-нию Его за-по-ве-дей. Юно-ша зор-ко сле-дил за мо-мен-та-ми ослаб-ле-ния этой люб-ви, скор-бя об охла-жде-нии и ду-шев-ной рас-слаб-лен-но-сти, и вновь и вновь об-ра-щал-ся за по-мо-щью к Бо-гу. Днев-ник вел-ся еже-днев-но, и еже-днев-но в нем под-во-дил-ся итог как внеш-ним де-лам, так и внут-рен-не-му, ду-хов-но-му со-сто-я-нию. Через несколь-ко лет, та-ким об-ра-зом, ста-ло воз-мож-ным срав-ни-вать каж-дый те-ку-щий день с тем, как он был про-ве-ден год на-зад или ра-нее.

Во вре-мя уче-бы в Мос-ков-ской Ду-хов-ной Ака-де-мии Иван, по бла-го-сло-ве-нию рек-то-ра, стал об-ра-щать-ся за ду-хов-ны-ми со-ве-та-ми к иеро-мо-на-ху Гер-ма-ну, из-вест-но-му стар-цу, под-ви-зав-ше-му-ся в Геф-си-ман-ском ски-ту при Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре. Отец Гер-ман был вы-со-кий, бла-го-об-раз-но-го ви-да ста-рец, с бе-лым, ред-ко улы-ба-ю-щим-ся ли-цом.

Вес-ной, по окон-ча-нии 4 кур-са Мос-ков-ской Ду-хов-ной Ака-де-мии, Иван ез-дил на ка-ни-ку-лы до-мой, в Ниж-ний Нов-го-род. Пе-ред отъ-ез-дом, по за-ве-ден-но-му обы-чаю, он за-шел к от-цу рек-то-ру. По-сле крат-кой бе-се-ды, про-ща-ясь, отец рек-тор по-смот-рел на его ху-до-бу и шут-ли-во ска-зал: — А вы по-прав-ляй-тесь, бу-де-те ар-хи-манд-ри-том или епи-ско-пом.

До-ма Иван пе-ре-го-во-рил с от-цом от-но-си-тель-но вы-бо-ра пу-ти: не стать ли ему свя-щен-ни-ком? Го-во-ри-ли о труд-но-стях и осо-бен-но-стях свя-щен-ни-че-ско-го слу-же-ния. В част-но-сти, Иван спро-сил от-ца, есть ли в Ни-же-го-род-ской епар-хии неже-на-тые свя-щен-ни-ки. Вы-яс-ни-лось, что нет ни од-но-го. Иван ска-зал, что ему все го-во-рят о мо-на-ше-стве.

— Ну что ж, — от-ве-тил отец. — мо-на-ше-ство де-ло хо-ро-шее, но его нуж-но при-ни-мать об-ду-ман-но, зная, что при-ни-ма-ешь его доб-ро-воль-но и на-все-гда.

— Но в мо-на-ше-стве че-ло-век от-де-ля-ет-ся от лю-дей, так как мо-нах за-крыт в сте-нах мо-на-сты-ря.

— Нет, он не от-де-лен от лю-дей, толь-ко он слу-жит лю-дям осо-бен-ным об-ра-зом.

Про-ща-ние с до-маш-ни-ми пе-ред отъ-ез-дом бы-ло, как все-гда, тро-га-тель-ным. В этот день он ска-зал ма-те-ри, что при каж-дом про-ща-нии он остав-ля-ет, ка-жет-ся, бо-лее, чем преж-де. За обе-дом го-во-рил с от-цом и ма-те-рью, с бра-том Алек-сан-дром о зна-че-нии внеш-них по-дви-гов, осо-бен-но свя-зан-ных с остав-ле-ни-ем се-мьи; для неко-то-рых внеш-ние по-дви-ги есть един-ствен-ный путь к устро-е-нию ду-хов-ной жиз-ни... Спа-си-тель ино-гда тре-бо-вал, чтобы же-ла-ю-щие сле-до-вать за Ним немед-лен-но остав-ля-ли дом.

В тот же день по-сле чая и крат-кой мо-лит-вы Иван по-бла-го-да-рил всех, по-про-щал-ся и вы-ехал в Моск-ву. Мо-лит-вен-ное вос-по-ми-на-ние со-еди-ни-лось со скорб-ным чув-ством раз-лу-ки с лю-би-мы-ми до-маш-ни-ми, ко-то-рая со вре-ме-нем долж-на бы-ла стать окон-ча-тель-ной. В ака-де-мии его жда-ли уче-ные за-ня-тия, но глав-ное — тот же по-двиг, та же мо-лит-ва, неусып-ная ра-бо-та над сво-ей ду-шой ( , с. 199-200).

Обя-за-тель-ные про-по-ве-ди в ака-де-мии Иван со-став-лял по-дол-гу, ста-рал-ся быть в из-ло-же-нии мыс-лей точ-ным, из-бе-гать без-жиз-нен-но-сти и в то же вре-мя внеш-не-го крас-но-ре-чия. При при-род-ном стрем-ле-нии его к прав-де про-по-ве-ди по-лу-ча-лись ис-крен-ни-ми, несу-щи-ми от-пе-ча-ток лич-но-го опы-та. Их с ин-те-ре-сом слу-ша-ли, от-ме-чая, что в них ощу-ща-ет-ся мо-на-ше-ский, ас-ке-ти-че-ский дух.

18 ян-ва-ря 1895 го-да Тро-и-це-Сер-ги-е-ву Лав-ру по-се-тил про-то-и-е-рей Иоанн Крон-штадт-ский. Иван впер-вые уви-дел его и, по обык-но-ве-нию, быв-ше-му за служ-ба-ми от-ца Иоан-на, при-ча-щал-ся Свя-тых Та-ин со мно-ги-ми сту-ден-та-ми ака-де-мии. Он пи-сал в днев-ни-ке:

"За бла-годар-ствен-ною мо-лит-вою ви-деть при-шлось вы-ра-же-ние ли-ца, ко-то-рое со сму-ще-ни-ем толь-ко вме-стил сла-бый ум...это бы-ло ли-цо ан-ге-ла! Здесь од-но небес-ное жи-тие и нет ни-че-го зем-но-го. Уми-лен-ное сла-во-сло-вие и бла-го-да-ре-ние о неиз-ре-чен-ном да-ре, зна-че-ние ко-то-ро-го он так яс-но по-ни-мал и ви-дел... За обед-ней о сне ре-чи не бы-ло и от про-че-го был хра-ним в мо-лит-ве с о. Иоан-ном, ко-то-ро-го об-раз не вы-хо-дил из ума... со-зна-вая о недо-сто-ин-стве при-ча-ще-ния, ко-то-рое вос-пол-нить мог-ла толь-ко мо-лит-ва о. Иоан-на..." ( , с. 200). В 1896 го-ду Иван окон-чил Мос-ков-скую Ду-хов-ную Ака-де-мию.

В ав-гу-сте 1897 го-да рек-то-ром ака-де-мии ар-хи-манд-ри-том Лав-рен-ти-ем Иван был по-стри-жен в мо-на-ше-ство с на-ре-че-ни-ем ему име-ни Фад-дей и ру-ко-по-ло-жен в сан иеро-ди-а-ко-на епи-ско-пом То-боль-ским и Си-бир-ским Ага-фан-ге-лом в Свя-то-Тро-иц-кой Сер-ги-е-вой Лав-ре.

21 сен-тяб-ря прео-свя-щен-ным Несто-ром, епи-ско-пом Дмит-рев-ским, иеро-ди-а-кон Фад-дей ру-ко-по-ло-жен в иеро-мо-на-ха и на-зна-чен пре-по-да-ва-те-лем Смо-лен-ской Ду-хов-ной Се-ми-на-рии. В 1890 го-ду иеро-мо-нах Фад-дей был пе-ре-ве-ден в Уфим-скую Ду-хов-ную Се-ми-на-рию. Здесь за дис-сер-та-цию "Един-ство кни-ги про-ро-ка Ис-а-ии" он по-лу-чил сте-пень ма-ги-стра бо-го-сло-вия. В 1902 го-ду он был на-зна-чен ин-спек-то-ром, а за-тем — рек-то-ром той же се-ми-на-рии с воз-ве-де-ни-ем в сан ар-хи-манд-ри-та, а через год — рек-то-ром Оло-нец-кой Ду-хов-ной Се-ми-на-рии.

В 1902 го-ду им бы-ла на-пи-са-на кни-га "За-пис-ки по ди-дак-ти-ке", ко-то-рая ста-ла ос-но-вой ду-хов-ной пе-да-го-ги-ки. В 1908 го-ду ар-хи-манд-рит Фад-дей на-пи-сал боль-шое ис-сле-до-ва-ние под за-гла-ви-ем "Иего-ва", за ко-то-рое ему бы-ла при-суж-де-на сте-пень док-то-ра бо-го-сло-вия ( , с. 201).

21 де-каб-ря 1908 го-да ар-хи-манд-рит Фад-дей был хи-ро-то-ни-сан во епи-ско-па Вла-ди-ми-ро-Вол-ны-ско-го, ви-ка-рия Во-лын-ской епар-хии. Став епи-ско-пом, он не из-ме-нил взя-то-му на се-бя по-дви-гу, су-ро-во по-стил-ся и мно-го мо-лил-ся, всю свою жизнь вве-рив Бо-гу. Па-со-мые сра-зу по-чув-ство-ва-ли в нем че-ло-ве-ка свя-той жиз-ни, об-ра-зец кро-то-сти, сми-ре-ния и чи-сто-ты. Жил он сна-ча-ла во Вла-ди-ми-ре Во-лын-ском, а за-тем в Жи-то-ми-ре, при ка-фед-раль-ном со-бо-ре.

В фев-ра-ле 1917 го-да епи-скоп Фад-дей по-лу-чил вре-мен-ное на-зна-че-ние во Вла-ди-кав-каз в по-мощь епи-ско-пу Ан-то-ни-ну (Гра-нов-ско-му), ко-то-рый в это вре-мя тя-же-ло за-бо-лел бе-ло-кро-ви-ем и не мог управ-лять епар-хи-ей. По-лу-чив на-зна-че-ние, епи-скоп Фад-дей в кон-це фев-ра-ля от-пра-вил-ся в путь. На-чи-на-лась граж-дан-ская сму-та. Же-лез-но-до-рож-ни-ки ба-сто-ва-ли, сол-да-ты оста-нав-ли-ва-ли и за-хва-ты-ва-ли по-ез-да. С боль-шим тру-дом епи-скоп Фад-дей до-брал-ся до Вла-ди-кав-ка-за. При-е-хав в го-род, оп пря-мо с вок-за-ла от-пра-вил-ся в со-бор и от-слу-жил ли-тур-гию.

Епи-скоп Фад-дей неустан-но учил паст-ву оправ-ды-вать жиз-нью хри-сти-ан-ское зва-ние и спа-сать-ся через пра-во-слав-ную ве-ру. Это бы-ло чрез-вы-чай-но важ-но для на-се-ле-ния рос-сий-ской окра-и-ны.

В 1917 го-ду Во-лынь ок-ку-пи-ро-ва-ли по-оче-ред-но то нем-цы, то по-ля-ки, то пет-лю-ров-цы. В 1919 го-ду ар-хи-епи-скоп Ев-ло-гий (Ге-ор-ги-ев-ский), управ-ля-ю-щий Во-лын-ской епар-хи-ей, был вне епар-хии, и епи-скоп Фад-дей стал пра-вя-щим ар-хи-ере-ем этой епар-хии, вверг-ну-той то-гда во все ужа-сы ок-ку-па-ции, меж-до-усо-би-цы и раз-ру-ше-ния. В это труд-ное вре-мя он ду-хов-но окорм-лял и под-дер-жи-вал свою мно-го-ты-сяч-ную паст-ву. Для на-се-ле-ния го-ро-да его пре-бы-ва-ние на ар-хи-ерей-ской ка-фед-ре в столь тя-же-лое вре-мя бы-ло боль-шим уте-ше-ни-ем. В его ли-це жи-те-ли по-лу-чи-ли бес-страш-но-го за-щит-ни-ка всех, ко-го неспра-вед-ли-во пре-сле-до-ва-ли в то вре-мя вла-сти. Са-мо-му епи-ско-пу при-шлось пре-тер-петь то-гда мно-го скор-бей, осо-бен-но при вла-сти пет-лю-ров-цев: они тре-бо-ва-ли от него, чтобы он вел всю слу-жеб-ную пе-ре-пис-ку с ни-ми на укра-ин-ском язы-ке, от че-го епи-скоп ка-те-го-ри-че-ски от-ка-зал-ся, несмот-ря на угро-зы быть из-гнан-ным за пре-де-лы Укра-и-ны.

Вла-ды-ка Фад-дей был аре-сто-ван. Сра-зу же по-сле его аре-ста пра-во-слав-ные жи-те-ли го-ро-да Жи-то-ми-ра на-пи-са-ли за-яв-ле-ние в Во-лын-скую ЧК с прось-бой от-пу-стить вла-ды-ку. Они пи-са-ли:

"Епи-скоп Фад-дей мно-го лет из-ве-стен в го-ро-де Жи-то-ми-ре, где нет хра-ма, в ко-то-ром бы он не бо-го-слу-жил и не про-по-ве-до-вал. Нам из-вест-на и его лич-ная жизнь как мо-лит-вен-ни-ка и пас-ты-ря. Ни-ко-гда епи-скоп Фад-дей не вме-ши-вал-ся в по-ли-ти-ку, ни-че-го не пред-при-ни-мал про-тив со-вет-ской вла-сти, ни к че-му про-ти-во-за-кон-но-му ни-ко-го и ни-ко-гда не при-зы-вал.

Арест епи-ско-па Фад-дея весь-ма тре-во-жит все пра-во-слав-ное на-се-ле-ние го-ро-да и его окрест-но-стей, ка-ко-вое вол-ну-ет-ся тем, что ли-ше-но воз-мож-но-сти мо-лить-ся со сво-им лю-би-мым ар-хи-пас-ты-рем и поль-зо-вать-ся его ду-хов-ным ру-ко-вод-ством.

Все мы ру-ча-ем-ся в том, что епи-скоп Фад-дей сто-ит вне по-ли-ти-ки, и про-сим осво-бо-дить его из за-клю-че-ния под ва-шу от-вет-ствен-ность".

Пра-во-слав-ны-ми бы-ла из-бра-на де-ле-га-ция из ше-сти че-ло-век, ко-то-рой бы-ло по-ру-че-но объ-яс-нять-ся с вла-стя-ми . Но вла-сти не от-пу-сти-ли епи-ско-па, но пе-ре-ве-ли его в Харь-ков-скую тюрь-му.

Со-про-вож-дав-ший вла-ды-ку на-чаль-ник сек-рет-но-го от-де-ла Во-лын-ской ЧК Ша-ров, по-ни-мая, на-сколь-ко неубе-ди-тель-ны об-ви-не-ния про-тив епи-ско-па, 19 фев-ра-ля 1922 го-да по-дал свое осо-бое мне-ние: "Епи-скоп Фад-дей, как выс-шее ду-хов-ное ли-цо в Во-лы-ни... дей-ство-вав-ший, без-услов-но, во вред со-вет-ской вла-сти, ни в ко-ем слу-чае не мо-жет быть воз-вра-щен на Во-лынь. Со сво-ей сто-ро-ны счи-тал бы его по-ли-ти-че-ски небла-го-на-деж-ным; как на-хо-дя-ще-го-ся на Во-лы-ни бо-лее пят-на-дца-ти лет и поль-зу-ю-ще-го-ся боль-шим ав-то-ри-те-том сре-ди мест-но-го на-се-ле-ния вы-слать из пре-де-лов Укра-и-ны в рас-по-ря-же-ние выс-ше-го ду-хо-вен-ства РСФСР под неглас-ное на-блю-де-ние мест-ных ор-га-нов ЧК" .

25 фев-ра-ля ВУЧК, рас-смот-рев де-ло епи-ско-па Фад-дея, по-ста-но-ви-ла: Граж-да-ни-на Успен-ско-го И. В. "вы-слать в адми-ни-стра-тив-ном по-ряд-ке с пра-вом жи-тель-ства толь-ко в од-ной из цен-траль-ных се-вер-ных гу-бер-ний РСФСР и За-пад-ной Си-би-ри со взя-ти-ем под-пис-ки о ре-ги-стра-ции в ор-га-нах ЧК" ( , л. 10).

9 мар-та 1922 го-да епи-скоп Фад-дей был осво-бож-ден из Харь-ков-ской тюрь-мы и на сле-ду-ю-щий день вы-ехал в Моск-ву. По при-бы-тии в Моск-ву он сра-зу по-шел к Пат-ри-ар-ху Ти-хо-ну. Рас-ска-зав об об-сто-я-тель-ствах сво-е-го "де-ла" и о том, что его вы-сла-ли из Укра-и-ны и вряд ли до-пу-стят об-рат-но, он про-сил Пат-ри-ар-ха опре-де-лить его на ка-фед-ру в один из волж-ских го-ро-дов, по-сколь-ку сам он ро-дил-ся в Ниж-нем Нов-го-ро-де. На-хо-дясь в Москве, Ар-хи-епи-скоп Фад-дей при-ни-мал де-я-тель-ное уча-стие в ра-бо-те Свя-щен-но-го Си-но-да при Пат-ри-ар-хии. Слу-жил вла-ды-ка боль-шей ча-стью на Ва-ла-ам-ском по-дво-рье. Он ча-сто про-по-ве-до-вал, при-чем к про-по-ве-дям го-то-вил-ся с ве-ли-ким тща-ни-ем, ста-ра-ясь, чтобы каж-дое сло-во бы-ло про-из-не-се-но от серд-ца, ос-но-ва-но на опы-те, бы-ло рас-тво-ре-но бла-го-да-тью, внешне не име-ло лиш-не-го, но бы-ло точ-но, об-раз-но и до-ход-чи-во.

В мар-те ме-ся-це 1922 г. боль-ше-ви-ки при-сту-пи-ли к изъ-я-тию цер-ков-ных цен-но-стей. На-ча-лось но-вое го-не-ние на Пра-во-слав-ную Цер-ковь. Пат-ри-арх Ти-хон пе-ре-ехал из Тро-иц-ко-го по-дво-рья в Дон-ской мо-на-стырь, где вско-ре он был аре-сто-ван. Управ-ле-ние Пра-во-слав-ной Цер-ко-вью Пат-ри-арх пе-ре-дал мит-ро-по-ли-ту Ага-фан-ге-лу (Пре-об-ра-жен-ско-му). Ли-шен-ный вла-стя-ми воз-мож-но-сти пе-ре-ехать для управ-ле-ния Цер-ко-вью в Моск-ву, мит-ро-по-лит со-ста-вил воз-зва-ние к рос-сий-ской пастве. Два эк-зем-пля-ра воз-зва-ния бы-ли пе-ре-да-ны им через ехав-ше-го в Моск-ву свя-щен-ни-ка Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею и про-то-пре-сви-те-ру Ди-мит-рию Лю-би-мо-ву. Ар-хи-епи-скоп Фад-дей был об-ви-нен в том, что он спо-соб-ство-вал пе-ча-та-нию воз-зва-ния. Вла-ды-ка все об-ви-не-ния ка-те-го-ри-че-ски от-верг. В сен-тяб-ре 1922 го-да по "де-лу" Ар-хи-епи-ско-па бы-ло со-став-ле-но об-ви-ни-тель-ное за-клю-че-ние: "...рас-про-стра-не-ни-ем неле-галь-но из-дан-ных по-сла-ний мит-ро-по-ли-та Ага-фан-ге-ла про-явил враж-деб-ное от-но-ше-ние к со-вет-ской вла-сти и, при-ни-мая во вни-ма-ние его адми-ни-стра-тив-ную вы-сыл-ку из пре-де-лов УССР за контр-ре-во-лю-ци-он-ную де-я-тель-ность... Успен-ско-го, как по-ли-ти-че-ски вред-ный эле-мент, под-верг-нуть адми-ни-стра-тив-ной вы-сыл-ке сро-ком на один год в пре-де-лы Зы-рян-ской об-ла-сти" ( , с. 206).

Из Моск-вы Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея пе-ре-вез-ли вме-сте с мит-ро-по-ли-том Ки-рил-лом (Смир-но-вым) по Вла-ди-мир-скую тюрь-му. Мит-ро-по-лит Ки-рилл так вспо-ми-нал об этом:

"По-ме-сти-ли в боль-шую ка-ме-ру вме-сте с во-ра-ми. Сво-бод-ных ко-ек нет, нуж-но рас-по-ла-гать-ся на по-лу, и мы по-ме-сти-лись в уг-лу. Страш-ная тю-рем-ная об-ста-нов-ка сре-ди во-ров и убийц по-дей-ство-ва-ла на ме-ня удру-ча-ю-ще... Вла-ды-ка Фад-дей, на-про-тив, был спо-ко-ен и, си-дя в сво-ем уг-лу на по-лу, все вре-мя о чем-то ду-мал, а по но-чам мо-лил-ся. Как-то но-чью, ко-гда все спа-ли, а я си-дел в тос-ке и от-ча-я-нии, вла-ды-ка взял ме-ня за ру-ку и ска-зал: "Для нас на-ста-ло на-сто-я-щее хри-сти-ан-ское вре-мя. Не пе-чаль, а ра-дость долж-на на-пол-нять на-ши ду-ши. Сей-час на-ши ду-ши долж-ны от-крыть-ся для по-дви-га и жертв. Не уны-вай-те. Хри-стос ведь с на-ми".

Моя ру-ка бы-ла в его ру-ке, и я по-чув-ство-вал, как буд-то по мо-ей ру-ке бе-жит ка-кой-то ог-нен-ный по-ток. В ка-кую-то ми-ну-ту во мне из-ме-ни-лось все, я за-был о сво-ей уча-сти, на ду-ше ста-ло спо-кой-но и ра-дост-но. Я два-жды по-це-ло-вал его ру-ку, бла-го-да-ря Бо-га за дар уте-ше-ния, ко-то-рым вла-дел этот пра-вед-ник" ( , с. 302-303).

Пе-ре-да-чи вла-ды-ке в тюрь-му со-би-ра-ла Ве-ра Ва-си-льев-на Трукс. Ар-хи-епи-скоп Фад-дей це-ли-ком от-да-вал их ста-ро-сте ка-ме-ры, и тот де-лил на всех. Но од-на-жды, ко-гда "по-сту-пи-ла обыч-ная пе-ре-да-ча, — вспо-ми-нал мит-ро-по-лит, — вла-ды-ка от-де-лил от нее неболь-шую часть и по-ло-жил под по-душ-ку, а осталь-ное пе-ре-дал ста-ро-сте. Я уви-дел это и осто-рож-но на-мек-нул вла-ды-ке, что, де-скать, он сде-лал для се-бя за-пас. "Нет, нет, не для се-бя. Се-го-дня при-дет к нам наш со-брат, его нуж-но по-кор-мить, а возь-мут ли его се-го-дня на до-воль-ствие?"

Ве-че-ром при-ве-ли в ка-ме-ру епи-ско-па Афа-на-сия (Са-ха-ро-ва), и вла-ды-ка Фад-дей дал ему по-есть из за-па-са. Я был оше-лом-лен пред-ска-за-ни-ем и рас-ска-зал о нем но-вич-ку" ( , с. 303).

Не толь-ко про-дук-ты раз-да-вал вла-ды-ка в тюрь-ме, но и все, что по-лу-чал из одеж-ды или из по-стель-ных при-над-леж-но-стей. Епи-ско-пу Афа-на-сию вла-ды-ка от-дал по-душ-ку, а сам спал, по-ло-жив под го-ло-ву ру-ку. Од-но-му из за-клю-чен-ных он от-дал свои са-по-ги и остал-ся в шер-стя-ных нос-ках. Пред-сто-ял этап. С во-ли пе-ре-да-ли ему боль-шие ра-бо-чие бо-тин-ки со шнур-ка-ми. На эта-пе, непо-да-ле-ку от Усть-Сы-соль-ска, у него раз-вя-зал-ся шну-рок на бо-тин-ке, он оста-но-вил-ся и немно-го, по-ка управ-лял-ся со шнур-ком, по-от-стал. Один из кон-во-и-ров со всей си-лы уда-рил Ар-хи-епи-ско-па ку-ла-ком по спине, так что тот упал, а ко-гда под-нял-ся, то с боль-шим тру-дом смог до-гнать пар-тию ссыль-ных ( , с. 307).

В тюрь-ме Ар-хи-епи-ско-пом Фад-де-ем и мит-ро-по-ли-том Ки-рил-лом бы-ли со-став-ле-ны от-ве-ты на на-сущ-ные то-гда для пра-во-слав-ных во-про-сы, ка-са-ю-щи-е-ся об-нов-лен-цев ( , с. 206).

В ссыл-ке Ар-хи-епи-скоп Фад-дей по-се-лил-ся в по-сел-ке, где вме-сте с ним бы-ли мит-ро-по-лит Ки-рилл (Смир-нов), ар-хи-епи-скоп Фе-о-фил (Бо-го-яв-лен-ский), епи-ско-пы Ни-ко-лай (Яру-ше-вич), Ва-си-лий (Пре-об-ра-жен-ский) и Афа-на-сий (Са-ха-ров).

Ле-том 1923 го-да срок ссыл-ки за-кон-чил-ся и ар-хи-епи-скоп Фад-дей уехал в Во-ло-ко-ламск под Моск-вой. Здесь он жил, а слу-жить ез-дил в мос-ков-ские хра-мы.

Осе-нью 1923 го-да цер-ков-но-при-ход-ской со-вет при Аст-ра-хан-ском ка-фед-раль-ном Успен-ском со-бо-ре, со-сто-я-щий из пред-ста-ви-те-лей всех пра-во-слав-ных об-ществ го-ро-да Аст-ра-ха-ни, на-пра-вил про-ше-ние Пат-ри-ар-ху Ти-хо-ну, в ко-то-ром по-дроб-но опи-сы-ва-лось по-ло-же-ние пра-во-слав-ных в епар-хии.

"В по-след-ние го-ды Аст-ра-хан-ская епар-хия на-хо-ди-лась под управ-ле-ни-ем ви-кар-но-го епи-ско-па Ана-то-лия, ко-то-рый в ав-гу-сте ме-ся-це про-шло-го го-да всту-пил, по его сло-вам, по так-ти-че-ским со-об-ра-же-ни-ям, в груп-пу "Жи-вая Цер-ковь" и об-ра-зо-вал при се-бе управ-ле-ние из при-над-ле-жа-щих к той же груп-пе жи-во-цер-ков-ни-ков. Боль-шая часть ду-хо-вен-ства го-ро-да Аст-ра-ха-ни и епар-хии не при-зна-ла груп-пу "Жи-вая Цер-ковь" и не под-чи-ня-лась рас-по-ря-же-ни-ям это-го епар-хи-аль-но-го управ-ле-ния, хо-тя и не пре-ры-ва-ла ка-но-ни-че-ско-го об-ще-ния с епи-ско-пом Ана-то-ли-ем, так как он на сло-вах не со-чув-ство-вал на-зван-ной груп-пе и не от-ка-зы-вал-ся, ко-гда из-ме-нят-ся об-сто-я-тель-ства, вый-ти из ее со-ста-ва. Но ко-гда 10 июня се-го го-да об-ще-го-род-ское со-бра-ние ду-хо-вен-ства и ми-рян го-ро-да Аст-ра-ха-ни по-сле ка-те-го-ри-че-ско-го тре-бо-ва-ния епар-хи-аль-но-го управ-ле-ния и епи-ско-па под угро-зой все-воз-мож-ных ре-прес-сий немед-лен-но при-знать со-бор 1923 го-да и Выс-ший Цер-ков-ный Со-вет, еди-но-душ-но по-ста-но-ви-ло не счи-тать со-бор 1923 го-да ка-но-нич-ным, не при-зна-вать его по-ста-нов-ле-ний и не под-чи-нять-ся Выс-ше-му Цер-ков-но-му Со-ве-ту, то епи-скоп Ана-то-лий, несмот-ря на дву-крат-ное при-гла-ше-ние, не толь-ко не явил-ся на это со-бра-ние, но ре-ши-тель-но от-ка-зал-ся при-со-еди-нить-ся к по-ста-нов-ле-нию со-бра-ния и за-явил по-слан-ной к нему де-ле-га-ции, что он счи-та-ет это со-бра-ние бун-тар-ским про-тив со-бо-ра. То-гда со-бра-ние тот-час же еди-но-глас-но по-ста-но-ви-ло счи-тать его от-пав-шим от Пра-во-слав-ной Рос-сий-ской Церк-ви, пре-рвать с ним ка-но-ни-че-ское об-ще-ние, не счи-тать его иерар-хи-че-ской гла-вой сво-их об-щин и немед-лен-но всту-пить в ка-но-ни-че-ское об-ще-ние с дру-гим пра-во-слав-ным епи-ско-пом... Но епи-скоп Ана-то-лий тот-час по-сле со-бра-ния за-пре-тил боль-шин-ство аст-ра-хан-ско-го ду-хо-вен-ства в свя-щен-но-слу-же-нии, а на днях один-на-дцать свя-щен-но-слу-жи-те-лей по-лу-чи-ли из-ве-ще-ния от Епар-хи-аль-но-го Управ-ле-ния, что по-ста-нов-ле-ни-ем Выс-ше-го Цер-ков-но-го Со-ве-та они ли-ше-ны свя-щен-но-го са-на с при-зна-ни-ем их пре-бы-ва-ния в Аст-ра-хан-ской епар-хии вред-ным и с на-зна-че-ни-ем их ме-сто-пре-бы-ва-ния в Вер-коль-ском мо-на-сты-ре Аст-ра-хан-ской епар-хии. Не при-зна-вая та-ко-го по-ста-нов-ле-ния за-кон-ным и обя-за-тель-ным для се-бя и не под-чи-ня-ясь ему, ду-хо-вен-ство и ми-ряне го-ро-да Аст-ра-ха-ни и епар-хии, остав-ши-е-ся вер-ны-ми ис-кон-но-му Пра-во-сла-вию и Рос-сий-ской Церк-ви, сы-новне и по-чти-тель-ней-ше про-сят Ва-ше Свя-тей-ше-ство воз-гла-вить Аст-ра-хан-скую епар-хию ис-тин-но пра-во-слав-ным епи-ско-пом, чтобы под его ар-хи-пас-тыр-ским во-ди-тель-ством разъ-еди-нен-ное пра-во-слав-ное на-се-ле-ние мог-ло со-еди-нить-ся во еди-но ста-до Хри-сто-во и твер-до сто-ять на стра-же ис-тин-но-го Пра-во-сла-вия" ( , с. 192-193).

Пат-ри-арх Ти-хон вни-ма-тель-но про-чи-тал это про-ше-ние. Сло-ва "не при-зна-вая та-ко-го по-ста-нов-ле-ния за-кон-ным и обя-за-тель-ным для се-бя и не под-чи-ня-ясь ему" он под-черк-нул и на-пи-сал свою ре-зо-лю-цию: "По-ста-нов-ле-ния неза-кон-ны".

Вско-ре со-сто-я-лось за-се-да-ние Свя-щен-но-го Си-но-да под пред-се-да-тель-ством Пат-ри-ар-ха Ти-хо-на, ко-то-рый, рас-смот-рев про-ше-ние пра-во-слав-ных аст-ра-хан-цев, по-ста-но-вил: "Пред-ло-жить Вы-со-ко-прео-свя-щен-но-му Фад-дею немед-ля вы-быть из Моск-вы к ме-сту сво-е-го слу-же-ния" ( , с. 193).

20 де-каб-ря 1923 го-да Ар-хи-епи-скоп Фад-дей вы-ехал в Аст-ра-хань. Ехал он без со-про-вож-де-ния, в ста-рень-кой по-ры-жев-шей ря-се, с неболь-шим по-тре-пан-ным сак-во-я-жем и с узел-ком, где бы-ли зе-ле-ная же-стя-ная круж-ка и съест-ной при-пас, к ко-то-ро-му, впро-чем, он не при-тро-нул-ся. Всю до-ро-гу Ар-хи-епи-скоп Фад-дей или чи-тал, под-ни-мая кни-гу близ-ко к гла-зам, или мол-ча мо-лил-ся, или дре-мал. Ко-гда подъ-ез-жа-ли к го-ро-ду, стал слы-шен ко-ло-коль-ный звон. Толь-ко лишь по-езд оста-но-вил-ся, ку-пе за-пол-ни-лось встре-чав-шим ар-хи-епи-ско-па ду-хо-вен-ством. Все под-хо-ди-ли к нему под бла-го-сло-ве-ние, ис-ка-ли гла-за-ми ба-гаж и с удив-ле-ни-ем об-на-ру-жи-ва-ли, что ни-ка-ко-го ба-га-жа у Ар-хи-епи-ско-па не бы-ло.

Вла-ды-ка сму-тил-ся тор-же-ствен-но-стью встре-чи; вый-дя на пер-рон, он сму-тил-ся еще боль-ше, уви-дев тол-пу встре-ча-ю-щих, а на вок-заль-ной пло-ща-ди — люд-ское мо-ре. У вок-за-ла Ар-хи-епи-ско-па ожи-да-ла про-лет-ка, но она не смог-ла про-ехать через тол-пу, и он в окру-же-нии лю-дей по-шел пеш-ком. Рас-сто-я-ние до церк-ви бы-ло неболь-шое, но по-тре-бо-ва-лось око-ло двух ча-сов, чтобы дой-ти до нее. Мо-ро-сил мел-кий хо-лод-ный дождь, бы-ло гряз-но, но это ни-сколь-ко не сму-ща-ло Ар-хи-епи-ско-па. Око-ло один-на-дца-ти ча-сов дня он до-шел до хра-ма, и на-ча-лась ли-тур-гия. Был вос-крес-ный день, празд-ник ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри "Неча-ян-ная Ра-дость". Об-ла-че-ние для вла-ды-ки на-шли с тру-дом, по-то-му что оно хра-ни-лось в бо-га-той риз-ни-це ка-фед-раль-но-го со-бо-ра, за-хва-чен-но-го об-нов-лен-ца-ми. Об-ла-че-ние при-вез-ли из По-кро-во-Бол-дин-ско-го мо-на-сты-ря, оно при-над-ле-жа-ло ар-хи-епи-ско-пу Ти-хо-ну (Ма-ли-ни-ну). Ман-тия при-над-ле-жа-ла за-му-чен-но-му в 1919 го-ду епи-ско-пу Леон-тию (Вимп-фе-ну), ее отыс-ка-ли у од-но-го из мо-на-хов Иоан-но-Пред-те-чен-ско-го мо-на-сты-ря; по-сох при-над-ле-жал за-му-чен-но-му в 1919 го-ду ар-хи-епи-ско-пу Мит-ро-фа-ну (Крас-но-поль-ско-му). Ли-тур-гия за-кон-чи-лась в три ча-са дня, но до пя-ти ча-сов ве-че-ра он бла-го-слов-лял мо-лив-ших-ся в хра-ме и со-брав-шей-ся во-круг хра-ма на-род. Ему по-ка-за-ли мо-ги-лы рас-стре-лян-ных в 1919 го-ду свя-щен-но-му-че-ни-ков Мит-ро-фа-на и Леон-тия, и он ча-сто по-том при-хо-дил сю-да слу-жить па-ни-хи-ды.

Сра-зу же по при-ез-де ка-кие-то сер-до-боль-ные ста-руш-ки при-нес-ли вла-ды-ке чуть ли не дю-жи-ну толь-ко что сши-то-го бе-лья; ста-ро-ста хра-ма свя-то-го кня-зя Вла-ди-ми-ра, за-ме-тив на но-гах вла-ды-ки ста-рень-кие, с за-плат-ка-ми са-по-ги, при-нес ему хо-ро-шую теп-лую обувь. Все это вла-ды-ка немед-лен-но раз-дал ни-щим. Жил ар-хи-епи-скоп в двух ком-на-тах. В пер-вой сто-ял про-стой сос-но-вый стол, по-кры-тый цвет-ной кле-ен-кой, три или че-ты-ре сту-ла, на двух ок-нах — ки-сей-ные за-на-вес-ки, в уг-лу — об-ра-за с по-ло-тен-ца-ми на ки-о-тах. Во вто-рой ком-на-те на-хо-ди-лась же-лез-ная кро-вать, по-кры-тая се-рым бай-ко-вым оде-я-лом. Пер-вая ком-на-та слу-жи-ла сто-ло-вой, при-ем-ной и ка-би-не-том, вто-рая — спаль-ней. Дом на-хо-дил-ся неда-ле-ко от По-кров-ской церк-ви. Каж-дое утро и каж-дый ве-чер вла-ды-ка шел од-ной и той же до-ро-гой, через парк, в храм. Каж-дый раз здесь Ар-хи-епи-ско-па встре-ча-ли лю-ди, чтобы ид-ти в храм вме-сте с ним. И дол-го-дол-го по-том эта до-ро-га на-зы-ва-лась "Фад-де-ев-ской".

Где бы Ар-хи-епи-скоп ни жил, он не имел ни-че-го сво-е-го. Да-ва-ли ему чай или обед — он пил и ел, ес-ли не да-ва-ли — не спра-ши-вал. Он все-гда счи-тал се-бя го-стем и за-ви-си-мым от то-го, кто ему при-слу-жи-вал и по-мо-гал.

Ар-хи-епи-скоп Фад-дей при-е-хал в раз-гар об-нов-лен-че-ства. У пра-во-слав-ных оста-лось де-сять церк-вей; об-нов-лен-цы за-хва-ти-ли де-вять церк-вей и два мо-на-сты-ря и на-ме-ре-ва-лись за-хва-тить осталь-ные. Де-ла-ли они это так. Об-нов-лен-че-ские свя-щен-ни-ки хо-ди-ли по до-мам. Вой-дя в дом, спра-ши-ва-ли: "Ты, ба-буш-ка, слы-ха-ла, как ру-га-ют жи-во-цер-ков-ни-ков, а ведь это неспра-вед-ли-во. Они луч-ше, чем ста-ро-цер-ков-ни-ки. Чтобы по-мя-нуть род-ствен-ни-ков о здра-вии или за упо-кой, те-бе на-до ид-ти в цер-ковь, по-да-вать за-пис-ку, пла-тить день-ги, а вот мы бу-дем по-ми-нать всех бес-плат-но. Го-во-ри, ко-го за-пи-сать?" ( , с. 194).

Лю-ди пе-ре-чис-ля-ли име-на, об-нов-лен-цы тут же уточ-ня-ли фа-ми-лии, и за-тем эти спис-ки по-да-ва-лись вла-стям как под-пи-си под про-ше-ни-я-ми о пе-ре-да-че хра-мов об-нов-лен-цам. Вла-сти, в свою оче-редь, спе-ши-ли пе-ре-дать эти хра-мы об-нов-лен-цам. За-тем, спу-стя ка-кое-то вре-мя, об-нов-лен-цы от-да-ва-ли эти хра-мы вла-стям для за-кры-тия, как не име-ю-щие при-хо-жан.

В кон-це мая к Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею при-шел Ар-ка-дий Ильич Куз-не-цов, ду-хов-ный сын вла-ды-ки, юрист по про-фес-сии.

— Вот хо-ро-шо, что Вы при-шли, — ска-зал Ар-хи-епи-скоп. — Да-вай-те по-ду-ма-ем, что де-лать с об-нов-лен-ца-ми. За-бе-рут они все на-ши хра-мы. Я ду-маю, на-до бы по-дать жа-ло-бу в Моск-ву и по-ехать с ней Вам и пред-ста-ви-те-лям от Церк-ви.

Пе-ред отъ-ез-дом Ар-хи-епи-скоп Фад-дей вру-чил Ар-ка-дию Ильи-чу пись-мо на имя Пат-ри-ар-ха Ти-хо-на, к ко-то-ро-му нуж-но бы-ло зай-ти, преж-де чем ид-ти с жа-ло-бой к пра-ви-тель-ствен-ным чи-нов-ни-кам. Пат-ри-арх при-нял их.

— Вы от Аст-ра-хан-ско-го Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея? — спро-сил Пат-ри-арх. — Вла-ды-ка пи-шет мне о Вас, про-сит ока-зать со-дей-ствие.

Пат-ри-арх рас-спро-сил, как жи-вет Прео-свя-щен-ный Фад-дей, как се-бя чув-ству-ет, как от-но-сят-ся к нему ве-ру-ю-щие, и, не ожи-дая от-ве-та, про-дол-жил:

— Зна-е-те ли Вы, что вла-ды-ка Фад-дей свя-той че-ло-век? Он необык-но-вен-ный, ред-кий че-ло-век. Та-кие све-тиль-ни-ки Церк-ви — яв-ле-ние необы-чай-ное. Но его нуж-но бе-речь, по-то-му что та-кой край-ний ас-ке-тизм, пол-ней-шее пре-не-бре-же-ние ко все-му жи-тей-ско-му от-ра-жа-ет-ся на здо-ро-вье. Ра-зу-ме-ет-ся, вла-ды-ка из-брал свя-той, но труд-ный путь, немно-гим да-на та-кая си-ла ду-ха. На-до мо-лить-ся, чтобы Гос-подь укре-пил его на пу-ти это-го по-дви-га" ( , с. 194).

В ав-гу-сте 1924 го-да Пат-ри-арх Ти-хон при-гла-сил Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея при-е-хать в Моск-ву на празд-ник Дон-ской ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри. Вла-ды-ка вы-ехал в со-про-вож-де-нии ке-лей-ни-ка и А.И. Куз-не-цо-ва. Вы-еха-ли из Аст-ра-ха-ни 29 ав-гу-ста, на-ме-ре-ва-ясь при-е-хать в Моск-ву утром 31 ав-гу-ста, чтобы ве-че-ром участ-во-вать в празд-нич-ном бо-го-слу-же-нии. Но по-езд опоз-дал на сут-ки, и они при-бы-ли толь-ко ве-че-ром 1 сен-тяб-ря, ко-гда тор-же-ства по слу-чаю празд-ни-ка за-кон-чи-лись. 3 сен-тяб-ря у Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея был день Ан-ге-ла; он слу-жил ли-тур-гию в хра-ме Дон-ской ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри, а по окон-ча-нии ее Пат-ри-арх Ти-хон при-гла-сил его к се-бе.

— Я знаю, Вы, вла-ды-ка, не лю-би-те тор-же-ствен-ных при-е-мов и мно-го-люд-ных тра-пез, — ска-зал Пат-ри-арх. — Я при-гла-сил вас на скром-ный зав-трак, тем бо-лее что хо-чу ви-деть Вас в са-мой про-стой, ке-лей-ной об-ста-нов-ке.

Во вре-мя зав-тра-ка Пат-ри-арх ска-зал теп-лое, сер-деч-ное сло-во в адрес име-нин-ни-ка, на-звал вла-ды-ку све-то-чем Церк-ви, чу-дом на-ше-го вре-ме-ни.

В от-вет Ар-хи-епи-скоп Фад-дей ска-зал об ис-по-вед-ни-че-ской де-я-тель-но-сти Пат-ри-ар-ха, о его му-же-стве в де-ле управ-ле-ния Цер-ко-вью. "Я мо-люсь Бо-гу, чтобы Он со-хра-нил Ва-шу дра-го-цен-ную жизнь для бла-га Церк-ви", — ска-зал он. При этих сло-вах Пат-ри-арх про-сле-зил-ся ( , с. 195).

За тра-пе-зой вла-ды-ка Фад-дей неод-но-крат-но на-чи-нал раз-го-вор об об-нов-лен-цах, но вся-кий раз Пат-ри-арх ма-хал ру-ка-ми! "Ну их, ну их..." — и пе-ре-во-дил раз-го-вор на дру-гие те-мы, не име-ю-щие от-но-ше-ния к прак-ти-че-ским де-лам. Свя-тей-ше-му, по-ви-ди-мо-му, хо-те-лось, оста-вив на вре-мя все до-куч-ли-вые еже-днев-ные за-бо-ты, уте-шить-ся в об-ще-стве вла-ды-ки и са-мо-му ду-хов-но уте-шить его, тем бо-лее что офи-ци-аль-ные де-ла, свя-зан-ные с об-нов-лен-ца-ми, раз-ре-шить прак-ти-че-ски бы-ло нель-зя. Гос-подь их по-пустил за про-шлые гре-хи мно-гих, и те-перь оста-ва-лось толь-ко тер-петь.

Ко-гда зав-трак по-до-шел к кон-цу, Пат-ри-арх по-до-звал сво-е-го ке-лей-ни-ка и что-то ти-хо ска-зал ему. Тот вы-шел и вско-ре вер-нул-ся со сверт-ком.

— Ну вот, Прео-свя-щен-ней-ший, — ска-зал Пат-ри-арх, — Вам име-нин-ный по-да-рок — по рус-ско-му обы-чаю. Это об-ла-че-ние, при-чем кра-си-вое и сши-тое по Ва-шей фигу-ре. Хо-тел по-да-рить от-ре-зом, да ведь вы та-кой че-ло-век — все рав-но... ко-му-ни-будь от-да-ди-те... Да... тут еще ман-тия, ведь ва-ша-то, по-ди, ста-рень-кая...

Ар-хи-епи-скоп, при-ни-мая по-да-рок, со-би-рал-ся бы-ло по-бла-го-да-рить Пат-ри-ар-ха, но тут свер-ток вы-скольз-нул, и из него вы-пал неболь-шой крас-ный бар-хат-ный фу-тляр.

— Да, тут еще ма-лень-кое при-бав-ле-ние... Как это я за-был ска-зать о нем, — ши-ро-ко улы-ба-ясь, ска-зал Пат-ри-арх.

Ар-хи-епи-скоп Фад-дей от-крыл фу-тляр. В нем был брил-ли-ан-то-вый крест на кло-бук ( , с. 196). По-да-рок Свя-тей-ше-го был кста-ти. Аст-ра-хан-ский вла-ды-ка в этом от-но-ше-нии по-чти не за-бо-тил-ся о се-бе. Он хо-дил в ста-рень-кой за-ла-тан-ной ря-се, в ста-рень-ких, чи-не-ных са-по-гах, имел од-но об-ла-че-ние и од-ну мит-ру, но все-гда был го-тов ска-зать сло-во уте-ше-ния дру-го-му, ока-зать ему по-мощь, вы-слу-шать его. Зная, что Ар-хи-епи-скоп при-ни-ма-ет в лю-бое вре-мя, неко-то-рые поль-зо-ва-лись этим и при-хо-ди-ли к нему ра-но утром. Вла-ды-ка вста-вал с по-сте-ли, на-ско-ро умы-вал-ся, оде-вал-ся и без-ро-пот-но при-ни-мал по-се-ти-те-ля.

По-сле смер-ти Пат-ри-ар-ха Ти-хо-на в 1925 го-ду об-нов-лен-цы, до-би-ва-ясь уча-стия пра-во-слав-ных епи-ско-пов в об-нов-лен-че-ском со-бо-ре, об-ра-ти-лись к Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею с при-гла-ше-ни-ем при-нять уча-стие в ра-бо-те по под-го-тов-ке со-бо-ра. Вла-ды-ка от-ве-тил: "Имею честь со-об-щить, что на при-ня-тие уча-стия в ор-га-ни-за-ци-он-ной ра-бо-те по со-зы-ву тре-тье-го Все-рос-сий-ско-го По-мест-но-го со-бо-ра я не имею ка-но-ни-че-ски за-кон-но-го пол-но-мо-чия" ( , с. 196).

За все вре-мя сво-е-го пре-бы-ва-ния в Аст-ра-ха-ни Ар-хи-епи-скоп Фад-дей ни од-но-го сло-ва не ска-зал про-тив об-нов-лен-цев пуб-лич-но, но при-мер его лич-ной жиз-ни был крас-но-ре-чи-вее лю-бых слов. Идео-лог об-нов-лен-че-ства в Аст-ра-ха-ни свя-щен-ник Ксе-но-фонт Ценд-ров-ский, при-но-ся пуб-лич-но по-ка-я-ние в гре-хе рас-ко-ла, ска-зал:

— Дол-го я кос-нел в гре-хе об-нов-лен-че-ства. Со-весть моя бы-ла спо-кой-на, по-то-му что мне ка-за-лось, что я де-лаю ка-кое-то нуж-ное и пра-вое де-ло. Но вот я уви-дел вла-ды-ку Фад-дея; я смот-рел на него и чув-ство-вал, как в ду-ше мо-ей со-вер-ша-ет-ся ка-кой-то пе-ре-во-рот. Я не мог вы-не-сти чи-сто-го, про-ник-но-вен-но-го взгля-да, ко-то-рый об-ли-чал ме-ня в гре-хе и со-гре-вал все-про-ща-ю-щей лю-бо-вью, и по-спе-шил уй-ти. Те-перь я яс-но со-зна-вал, что уви-дел че-ло-ве-ка, ко-то-ро-му мож-но по-кло-нить-ся не толь-ко в ду-ше, но и здесь, на Ва-ших гла-зах ( , с. 196).

Нрав-ствен-ное вли-я-ние Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея на паст-ву бы-ло огром-ное. В до-мах мно-гих ве-ру-ю-щих, в пе-ред-нем уг-лу, вме-сте с ико-на-ми на-хо-ди-лись фо-то-гра-фии вла-ды-ки Фад-дея ( , с. 11).

Де-нег вла-ды-ка ни от ко-го не брал, и несколь-ко при-хо-дов за-бо-ту о ма-те-ри-аль-ном его обес-пе-че-нии взя-ли на се-бя. Квар-ти-ру, осве-ще-ние, отоп-ле-ние и дру-гие рас-хо-ды, свя-зан-ные с квар-ти-рой, опла-чи-вал при-ход По-кров-ской церк-ви, поль-зо-ва-ние про-лет-кой — при-ход церк-ви св. Иоан-на Зла-то-уста. При-ход церк-ви св. апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла опла-чи-вал рас-хо-ды на про-до-воль-ствие, обувь и одеж-ду. День-ги вы-да-ва-лись ке-лей-ни-це вла-ды-ки Ве-ре Ва-си-льевне. Цер-ковь свя-то-го кня-зя Вла-ди-ми-ра по-ку-па-ла ма-те-ри-ал и опла-чи-ва-ла ши-тье из него ипо-ди-а-кон-ских сти-ха-рей и ар-хи-ерей-ских об-ла-че-ний, хо-тя сам вла-ды-ка пред-по-чи-тал слу-жить в од-ном и том же вет-хом жел-том об-ла-че-нии, а ле-том в бе-лом по-лот-ня-ном ( , с. 198).

В управ-ле-нии Аст-ра-хан-ской епар-хи-ей Ар-хи-епи-скоп Фад-дей по-чти устра-нил-ся от адми-ни-стра-тив-ной ча-сти. У него не бы-ло кан-це-ля-рии. Бы-ла толь-ко имен-ная пе-чать для став-лен-ни-че-ских гра-мот и ука-зов о на-зна-че-ни-ях и пе-ре-ме-ще-ни-ях. За всю свою ар-хи-ерей-скую де-я-тель-ность вла-ды-ка ни на ко-го не на-кла-ды-вал дис-ци-пли-нар-ных взыс-ка-ний: ни-кто не слы-шал от него упре-ка или гру-бо-го сло-ва, ска-зан-но-го в по-вы-шен-ном тоне. фор-му-ля-ров на ду-хо-вен-ство не ве-лось по-сле то-го, как во вре-мя ре-во-лю-ции бы-ла уни-что-же-на кон-си-сто-рия. Да и не бы-ло у Ар-хи-епи-ско-па вре-ме-ни для ве-де-ния кан-це-ляр-ских дел. Утром и ве-че-ром — служ-ба в церк-ви, днем — при-ем по-се-ти-те-лей, по-сто-ян-но тол-пив-ших-ся на лест-ни-це, в ко-ри-до-ре и во дво-ре. Ка-кой-то сель-ский свя-щен-ник, узнав о про-сто-те при-е-ма по-се-ти-те-лей Ар-хи-епи-ско-пом, при-шел к нему пря-мо с па-ро-хо-да в шесть ча-сов утра. И был при-нят. Свя-щен-ни-ку при-шлось ждать все-го ми-нут де-сять, по-ка вла-ды-ка умы-вал-ся.

Со-бор-ным хра-мом слу-жи-ла Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею цер-ковь свя-то-го кня-зя Вла-ди-ми-ра, ко-то-рая вме-ща-ла несколь-ко ты-сяч ве-ру-ю-щих. В хра-ме св. апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла он слу-жил вос-крес-ные все-нощ-ные и чи-тал ака-фист свя-ти-те-лю Ни-ко-лаю Чу-до-твор-цу. По-кров-ская цер-ковь ста-ла для него Кре-сто-вой цер-ко-вью; в ней он бы-вал еже-днев-но и по-чти еже-днев-но слу-жил ли-тур-гию. По-стом Ар-хи-епи-скоп Фад-дей лю-бил слу-жить в еди-но-вер-че-ской церк-ви. Все зна-ли, что каж-дый день вла-ды-ка где-ни-будь слу-жит. Но бы-ли у него по-сто-ян-но за-ве-ден-ные бо-го-слу-же-ния. В церк-ви св. апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла он слу-жил все-нощ-ную каж-дую сре-ду, в чет-верг — ака-фист свя-ти-те-лю Ни-ко-лаю Чу-до-твор-цу, в пят-ни-цу — ака-фист Бо-жи-ей Ма-те-ри в По-кров-ской церк-ви, в вос-кре-се-нье — ака-фист Спа-си-те-лю в Князь-Вла-ди-мир-ском со-бо-ре. По-сле служ-бы он про-во-дил бе-се-ды; в церк-ви св. апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла разъ-яс-нял Но-вый За-вет, на-чи-ная с Еван-ге-лия от Мат-фея и кон-чая Апо-ка-лип-си-сом. В церк-ви сто-я-ла глу-бо-кая ти-ши-на и ка-кой-то про-ник-но-вен-ный по-кой. По-сле ака-фи-ста в По-кров-ской церк-ви по пят-ни-цам Ар-хи-епи-скоп Фад-дей разъ-яс-нял Вет-хий За-вет, а по-сле ака-фи-ста в вос-кре-се-нье пред-ла-гал жи-тия свя-тых дня. Про-по-ве-ди он го-во-рил за каж-дой ли-тур-ги-ей, да-же и то-гда, ко-гда бы-вал нездо-ров. В Аст-ра-ха-ни вла-ды-ка про-из-нес бо-лее трех-сот про-по-ве-дей и по-уче-ний, не счи-тая мно-го-чис-лен-ных бе-сед по-сле ака-фи-стов, ко-гда он разъ-яс-нял Свя-щен-ное Пи-са-ние, но за-пи-сей ре-чей он не хра-нил ( , с. 337). Обыч-но их брал се-бе клю-чарь прот. Д. Сте-фа-нов-ский или пе-ре-пис-чи-цы. Они сни-ма-ли с них ко-пии и пе-ре-да-ва-ли ка-ко-му-ни-будь по-чи-та-те-лю вла-ды-ки .

Осо-бый ин-те-рес пред-став-ля-ет крат-кое нрав-ствен-но-на-зи-да-тель-ное со-чи-не-ние Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея, име-ю-ще-е-ся в ар-хи-ве ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра, под за-гла-ви-ем: "24 зер-на ис-тин-но-го ра-зу-ма, со-бран-ные из ду-хов-ной со-кро-вищ-ни-цы Свя-щен-но-го и свя-щен-но-оте-че-ско-го Пи-са-ния для же-ла-ю-щих се-бе ду-хов-ной поль-зы" .

29 ок-тяб-ря 1926 го-да был аре-сто-ван Пат-ри-ар-ший Ме-сто-блю-сти-тель мит-ро-по-лит Сер-гий (Стра-го-род-ский). В пра-ва Ме-сто-блю-сти-те-ля всту-пил ар-хи-епи-скоп Ро-стов-ский Иосиф (Пет-ро-вых). 8 де-каб-ря он из-дал рас-по-ря-же-ние, в ко-то-ром на-зна-чил за-ме-сти-те-лей по управ-ле-нию Цер-ко-вью ар-хи-епи-ско-пов: Ека-те-рин-бург-ско-го Кор-ни-лия (Со-боле-ва), Аст-ра-хан-ско-го Фад-дея (Успен-ско-го) и Уг-лич-ско-го Се-ра-фи-ма (Са-мой-ло-ви-ча). Ар-хи-епи-скоп Иосиф вско-ре был аре-сто-ван. Ар-хи-епи-скоп Кор-ни-лий был в ссыл-ке и не мог вы-пол-нить воз-ло-жен-ное на него по-ру-че-ние, и по-се-му в се-ре-дине де-каб-ря Ар-хи-епи-скоп Фад-дей вы-ехал из Аст-ра-ха-ни в Моск-ву, чтобы при-сту-пить к ис-пол-не-нию воз-ло-жен-ных на него обя-зан-но-стей по управ-ле-нию Цер-ко-вью. В Са-ра-то-ве он был, по рас-по-ря-же-нию Туч-ко-ва, за-дер-жан и от-прав-лен в го-род Куз-нецк Са-ра-тов-ской об-ла-сти, по-ки-дать ко-то-рый ему бы-ло за-пре-ще-но. Толь-ко в мар-те 1928 го-да вла-сти раз-ре-ши-ли ему вы-ехать из Куз-нец-ка. Мит-ро-по-лит Сер-гий, осво-бож-ден-ный к то-му вре-ме-ни из тюрь-мы, на-зна-чил его ар-хи-епи-ско-пом Са-ра-тов-ским.

Рас-ска-зы-ва-ют, что од-на-жды, ко-гда Вол-га вы-шла из бе-ре-гов, гро-зя за-то-пить до-ма и по-ля, кре-стьяне при-шли к Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею про-сить о по-мо-щи. Он вы-шел вме-сте с на-ро-дом на бе-рег ре-ки, от-слу-жил мо-ле-бен, бла-го-сло-вил во-ду, и по-сле это-го она на-ча-ла быст-ро спа-дать ( , с. II).

В но-яб-ре 1928 го-да вла-ды-ка Фад-дей был пе-ре-ве-ден в Тверь. Здесь он по-се-лил-ся на ти-хой улоч-ке в уг-ло-вом до-ме с кро-шеч-ным са-дом, ого-ро-жен-ным вы-со-ким де-ре-вян-ным за-бо-ром. В са-ду вдоль за-бо-ра шла тро-пин-ка, по ко-то-рой он по-дол-гу хо-дил и мо-лил-ся, осо-бен-но по ве-че-рам. По-сле мо-лит-вы он бла-го-слов-лял на все сто-ро-ны го-род и ухо-дил в дом.

Непо-да-ле-ку от го-ро-да, в се-ле Пре-чи-стый Бор Ар-хи-епи-скоп Фад-дей сни-мал да-чу и ез-дил ту-да, ко-гда хо-тел по-ра-бо-тать. "Мно-гие ду-ма-ют, что я уез-жаю на да-чу от-ды-хать, — го-во-рил он, — а я уез-жаю ра-бо-тать и ло-жусь здесь в три ча-са но-чи. Нуж-но бы сек-ре-та-ря, но сек-ре-та-ря у ме-ня нет, я все де-лаю сам". Но и там ча-сто ве-ру-ю-щие по-се-ща-ли его ( , с. 199). По сви-де-тель-ству мно-гих при-хо-жан, вла-ды-ка об-ла-дал да-ром про-зор-ли-во-сти и ис-це-ле-ния. Од-на-жды во вре-мя елео-по-ма-за-ния од-на де-вуш-ка го-во-рит дру-гой: — Смот-ри, од-ной ки-сточ-кой ма-жет, ведь мож-но за-ра-зить-ся.

Ко-гда де-вуш-ки по-до-шли, он по-ма-зал их не ки-сточ-кой, а дру-гим кон-цом ее с кре-сти-ком. Как-то при-шла к вла-ды-ке жен-щи-на и ска-за-ла:

— К доч-ке хо-дил бо-га-тый же-них и при-но-сил по-дар-ки. У нас зав-тра свадь-ба. Бла-го-сло-ви-те. — По-до-жди-те немно-го. По-до-жди-те две неде-ли, — от-ве-тил Ар-хи-епи-скоп Фад-дей. — Ну, как же по-до-ждать, у нас все при-го-тов-ле-но: и кол-ба-сы куп-ле-ны, и ви-но, и сту-день на-ва-рен.

— Нуж-но по-до-ждать немно-го, — ска-зал Ар-хи-епи-скоп.

Через две неде-ли при-е-ха-ла же-на "же-ни-ха" с дву-мя ма-лень-ки-ми детьми и за-бра-ла его до-мой.

Жи-те-ли Тве-ри — Мак-си-мо-ва Ве-ра Ефи-мов-на с му-жем — име-ли в го-ро-де два до-ма и, ко-гда жить ста-ло нев-мо-го-ту, ре-ши-ли один дом про-дать, но преж-де по-шли по-со-ве-то-вать-ся к вла-ды-ке. Он вы-слу-шал их, по-мол-чал и ска-зал: "Нет мо-е-го бла-го-сло-ве-ния про-да-вать этот дом, так как он вам еще очень при-го-дит-ся. Здесь в го-ро-де мно-гое бу-дет раз-ру-ше-но, и дом вам по-на-до-бит-ся".

По-скор-бе-ли су-пру-ги, но ре-ши-ли по-сту-пить по его бла-го-сло-ве-нию. При-шлось, прав-да, чтобы как-то про-жить, за-во-дить ко-ро-ву и за-са-жи-вать ого-род. Во вре-мя вой-ны один из их до-мов сго-рел, вы-го-ре-ла ули-ца во-круг до-ма, ко-то-рый Ар-хи-епи-скоп Фад-дей не бла-го-сло-вил про-да-вать, но их дом уце-лел и стал при-ста-ни-щем для всей се-мьи.

Ве-ра Ефи-мов-на с му-жем бы-ли "ли-шен-ца-ми", но их не вы-се-ли-ли из Тве-ри в 1929 го-ду по-то-му, что их сын Ми-ха-ил был в про-шлом ре-во-лю-ци-о-не-ром и в кон-це 20-х го-дов за-ни-мал круп-ный пар-тий-ный пост. В 30-х го-дах он со-шел с ума и был по-ме-щен в боль-ни-цу. Ве-ра Ефи-мов-на по-еха-ла к нему в боль-ни-цу. Сын встал пе-ред пей на ко-ле-ни и умо-лял взять от-сю-да. Она вер-ну-лась в Тверь и сра-зу же по-шла по-со-ве-то-вать-ся к Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею. Он ска-зал: "Возь-ми немед-лен-но: он ни-ко-му из вас не при-не-сет зла, и тер-пи его до са-мой смер-ти". Су-пру-ги сде-ла-ли так, как бла-го-сло-вил вла-ды-ка. Боль-ной умер во вре-мя вой-ны; пе-ред смер-тью он об-ра-тил-ся к Бо-гу, по-со-бо-ро-вал-ся и при-ча-стил-ся.

Как-то Ве-ра Ефи-мов-на по-ра-ни-ла па-лец, и он у нее очень дол-го бо-лел. Вра-чи, ви-дя, что ни-что не по-мо-га-ет, пред-ла-га-ли от-нять его, но она не со-гла-си-лась. Од-на-жды, бла-го-слов-ляя ее, Ар-хи-епи-скоп Фад-дей спро-сил, по-че-му она хо-дит с за-вя-зан-ным паль-цем. Она от-ве-ти-ла, что он дав-но у нее бо-лит и вра-чи пред-ла-га-ют от-нять его. Вла-ды-ка взял ее за боль-шой па-лец, три ра-за сжал, и вско-ре па-лец за-жил ( , с. 199).

Жи-тель Тве-ри Алек-сандр Ку-ли-ков, ко-гда ему бы-ло три го-да, упал и силь-но рас-шиб-ся. В бо-ку об-ра-зо-ва-лась опу-хо-лью. Его мать об-ра-ти-лась к хи-рур-гу, и тот пред-ло-жил сде-лать опе-ра-цию, хо-тя сам со-мне-вал-ся в по-ло-жи-тель-ном ее ис-хо-де. Силь-но скор-бя, мать по-нес-ла маль-чи-ка в храм к ли-тур-гии. Слу-жил Ар-хи-епи-скоп Фад-дей. Со сле-за-ми мать под-нес-ла маль-чи-ка ко свя-той Ча-ше. Вла-ды-ка спро-сил, о чем она пла-чет. Вы-слу-шав, он ска-зал, что опе-ра-цию де-лать не нуж-но, на-до по-ма-зать боль-ное ме-сто свя-тым мас-лом. Она так и сде-ла-ла, и маль-чик вско-ре по-пра-вил-ся ( , с. 199-200).

Всех при-хо-дя-щих к нему Ар-хи-епи-скоп Фад-дей при-ни-мал с лю-бо-вью, не от-ка-зы-вая ни-ко-му. Он знал, что сей-час вре-мя скор-бей, и ко-му, как не ар-хи-пас-ты-рю, уте-шать свою паст-ву.

Мно-гие, ви-дя его пра-вед-ную жизнь и ве-ря в его мо-лит-вен-ное пред-ста-тель-ство пе-ред Бо-гом, хо-ди-ли к нему за бла-го-сло-ве-ни-ем на те или иные на-чи-на-ния. И он все-гда в этих слу-ча-ях бла-го-слов-лял, опре-де-лен-но го-во-ря "да" или "нет" и ни-ко-гда не го-во-ря: "Как Бог бла-го-сло-вит" ( , с. 6).

Пи-тал-ся он, как пра-ви-ло, гриб-ным или овощ-ным су-пом и овощ-ны-ми кот-ле-та-ми; в ско-ром-ные дни ему по-да-ва-ли рыб-ный суп с ку-соч-ком ры-бы и немно-го ка-ши. Утром он пил один ста-кан гу-сто-го, толь-ко что за-ва-рен-но-го чая с бу-лоч-кой, а в ско-ром-ные дни бу-лоч-ку на-ма-зы-вал сли-воч-ным мас-лом. Рас-ска-зы-ва-ли, что Ар-хи-епи-скоп Фад-дей но-сил вери-ги, и ке-лей-ни-це не раз при-хо-ди-лось сма-зы-вать ра-ны от них. Ра-ди по-дви-га, чтобы не убла-жать брен-ное те-ло, он не мыл-ся, а толь-ко об-ти-рал-ся.

Про-по-ве-ди вла-ды-ка го-во-рил за каж-дой ли-тур-ги-ей; они бы-ли ли-ше-ны свет-ских при-ме-ров и жи-тей-ских слов: из глу-би-ны ду-ши он из-вле-кал толь-ко тот свя-то-оте-че-ский дух на-зи-да-ния, ко-то-рый жил в нем са-мом.

По сви-де-тель-ству всех знав-ших вла-ды-ку, в его об-ра-зе паства ви-де-ла мо-лит-вен-ни-ка и по-движ-ни-ка, по-доб-но-го древним рус-ским свя-тым. Каж-дую сре-ду вла-ды-ка чи-тал ака-фист свя-то-му Ми-ха-и-лу Твер-ско-му и про-во-дил бе-се-ду.

В Тве-ри пра-во-слав-ные лю-ди лю-би-ли вла-ды-ку. Ча-сто его ка-ре-ту со-про-вож-да-ло мно-го ве-ру-ю-щих, и лю-ди, за-ви-дя из-да-ли Ар-хи-епи-ско-па, кла-ня-лись ему, а он, оста-но-вив про-лет-ку, бла-го-слов-лял на-род. Во-зил вла-ды-ку один и тот же из-воз-чик. Вла-стей раз-дра-жа-ла лю-бовь на-ро-да к Ар-хи-епи-ско-пу Фад-дею. Ча-сто бы-ва-ло, ко-гда из-воз-чик подъ-ез-жал к до-му вла-ды-ки, к нему под-хо-дил че-кист и го-во-рил: — Не ез-ди боль-ше с вла-ды-кой, а то мы те-бя убьем. Неза-дол-го пе-ред сво-им аре-стом Ар-хи-епи-скоп Фад-дей ска-зал из-воз-чи-ку: — Не бой-ся, смер-ти не на-до бо-ять-ся, се-го-дня че-ло-век жи-вет, а зав-тра его не бу-дет. Не про-шло и неде-ли по-сле это-го раз-го-во-ра, как из-воз-чик скон-чал-ся ( , с. 6).

1936 год. Вла-сти от-би-ра-ли у пра-во-слав-ных по-след-ние хра-мы. Об-нов-лен-цы ез-ди-ли по Твер-ской епар-хии, тре-буя от на-сто-я-те-лей хра-мов пе-ре-да-чи их об-нов-лен-цам. Но ду-хо-вен-ство, хо-ро-шо зная сво-е-го ар-хи-епи-ско-па-по-движ-ни-ка и его на-став-ле-ния от-но-си-тель-но об-нов-лен-цев, не под-да-ва-лись ни на уго-во-ры, ни на угро-зы. 29 сен-тяб-ря 1936 го-да вла-сти ли-ши-ли Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея ре-ги-стра-ции и за-пре-ти-ли ему слу-жить, но вла-ды-ка про-дол-жал слу-жить в по-след-нем хра-ме за Вол-гой.

Вла-сти про-дол-жа-ли го-не-ния на пра-во-слав-ных. Ото-бра-ли Воз-не-сен-скую цер-ковь, Ар-хи-епи-скоп пе-ре-шел слу-жить в По-кров-скую; по-сле то-го как и ее ото-бра-ли, он ез-дил в храм ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри "Неопа-ли-мая Ку-пи-на". Ко-гда за-кры-ли и этот, вла-ды-ка стал ез-дить за Вол-гу в еди-но-вер-че-ский храм, где слу-жил во все вос-крес-ные дни и в празд-ни-ки.

В де-каб-ре 1936 го-да мит-ро-по-лит Сер-гий на-зна-чил на Твер-скую ка-фед-ру ар-хи-епи-ско-па Ни-ки-фо-ра (Ни-коль-ско-го), но при-зна-ние Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея ве-ли-ким пра-вед-ни-ком бы-ло столь без-услов-но, что ду-хо-вен-ство епар-хии по-преж-не-му сно-си-лось с ним, как со сво-им пра-вя-щим ар-хи-ере-ем.

Ле-том 1937 го-да на-ча-лись мас-со-вые аре-сты. Мно-гие из ду-хо-вен-ства и ми-рян во гла-ве с жив-шим на по-кое епи-ско-пом Гри-го-ри-ем (Ле-бе-де-вым) бы-ли аре-сто-ва-ны в го-ро-де Ка-шине и рас-стре-ля-ны. Бы-ло аре-сто-ва-но по-чти все ду-хо-вен-ство Тве-ри и об-ла-сти. Сле-до-ва-те-ли рас-спра-ши-ва-ли об Ар-хи-епи-ско-пе Фад-дее. Свя-щен-ник се-ла Ер-зов-ка Мит-ро-фан Ор-лов по-сле дол-гих и му-чи-тель-ных пы-ток в ок-тяб-ре 1937 го-да со-гла-сил-ся под-пи-сать лю-бые со-став-лен-ные сле-до-ва-те-лем про-то-ко-лы до-про-сов, да-же и те, в ко-то-рых воз-во-ди-лась кле-ве-та на ар-хи-епи-ско-па Фад-дея. Вы-зы-ва-лись в НКВД в ка-че-стве сви-де-те-лей и об-нов-лен-цы, ко-то-рые да-ва-ли по-ка-за-ния про-тив Ар-хи-епи-ско-па ( , с. 201).

20 де-каб-ря, око-ло вось-ми ча-сов ве-че-ра, со-труд-ни-ки НКВД при-шли аре-сто-вать Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея . Пе-ре-ры-ли весь дом, обыс-ки-ва-ли до пя-ти ча-сов утра, но ни де-нег, ни че-го-ли-бо цен-но-го не на-шли.

— На что же вы жи-ве-те? — спро-сил один из них. — Мы жи-вем по-да-я-ни-ем, — от-ве-тил Ар-хи-епи-скоп.

Взя-ли па-на-гию, кре-сты, по-тир, да-ро-но-си-цу, об-ла-че-ние, два-дцать семь штук све-чей, трид-цать че-ток, ду-хов-ные кни-ги, тет-ра-ди с за-пи-ся-ми Ар-хи-епи-ско-па, офи-ци-аль-ные цир-ку-ля-ры Мос-ков-ской Пат-ри-ар-хии, фо-то-гра-фии, два ар-хи-ерей-ских жез-ла.

На до-про-сах в тюрь-ме Ар-хи-епи-скоп Фад-дей дер-жал-ся му-же-ствен-но. Сле-до-ва-те-ли до-би-ва-лись узнать, как и кто по-мо-гал ему ма-те-ри-аль-но. Он от-ве-чал:

— Ма-те-ри-аль-ная по-мощь пе-ре-да-ва-лась мне лич-но в церк-ви в ви-де доб-ро-хот-ных под-но-ше-ний, фа-ми-лии этих лиц я на-звать не имею воз-мож-но-сти, так как их не знаю.

— Ва-ши по-ка-за-ния лож-ны. Сред-ства вам пе-ре-да-ва-лись не в церк-ви. След-ствие рас-по-ла-га-ет дан-ны-ми об ис-поль-зо-ва-нии по сбо-ру средств сре-ди ва-ших зна-ко-мых ма-ло-лет-них де-тей, школь-ни-ков.

— Я от-ри-цаю ука-зан-ные фак-ты и ка-те-го-ри-че-ски за-яв-ляю, что я не ис-поль-зо-вал для сбо-ра мне средств на про-жи-тие ма-ло-лет-них де-тей. Сред-ства мною по-лу-ча-лись, как я ука-зы-вал, в церк-ви.

— Кто ва-ми был на-зна-чен бла-го-чин-ным в Но-во-Ка-рель-ский рай-он?

— В 1935 го-ду мною был на-зна-чен Ор-лов Мит-ро-фан.

— Из-ло-жи-те по-дроб-но, ка-кой раз-го-вор на по-ли-ти-че-ские те-мы у вас был с Ор-ло-вым Мит-ро-фа-ном пе-ред его отъ-ез-дом в се-ло Ер-зов-ка.

— Вел ли я ка-кой-ли-бо раз-го-вор на по-ли-ти-че-ские те-мы, не пом-ню.

— Ка-кие за-да-ния ан-ти-со-вет-ско-го ха-рак-те-ра вы да-ва-ли Ор-ло-ву Мит-ро-фа-ну?

— Ан-ти-со-вет-ских за-да-ний я не да-вал, а на-обо-рот, мной ему да-ва-лись ука-за-ния о том, чтобы он дей-ство-вал в со-от-вет-ствии с су-ще-ству-ю-щи-ми за-ко-на-ми.

— По-ка-за-ние ва-ше лож-но. След-стви-ем уста-нов-ле-но, что вы да-ва-ли Ор-ло-ву Мит-ро-фа-ну за-да-ние об ор-га-ни-за-ции контр-ре-во-лю-ци-он-ной де-я-тель-но-сти.

— По-ка-за-ния, дан-ные сле-до-ва-те-лю, яв-ля-ют-ся прав-ди-вы-ми. Мною ни-ко-гда ни-ка-ких контр-ре-во-лю-ци-он-ных за-да-ний не да-ва-лось.

— Вы аре-сто-ва-ны за контр-ре-во-лю-ци-он-ную де-я-тель-ность... При-зна-е-те ли се-бя ви-нов-ным?

— В контр-ре-во-лю-ци-он-ной де-я-тель-но-сти ви-нов-ным се-бя не при-знаю, — твер-до от-ве-тил Ар-хи-епи-скоп ( , л. 10 об. — II об.).

Недол-го про-был вла-ды-ка в тюрь-ме, но и в эти по-след-ние дни ему при-шлось пре-тер-петь мно-же-ство уни-же-ний. Тю-рем-ное на-чаль-ство по-ме-сти-ло вла-ды-ку в ка-ме-ру с уго-лов-ни-ка-ми, и те на-сме-ха-лись над ним, ста-ра-лись его уни-зить.

И то-гда Ма-терь Бо-жия Са-ма за-сту-пи-лась за Сво-е-го пра-вед-ни-ка. Од-на-жды но-чью Она яви-лась гла-ва-рю уго-лов-ни-ков и гроз-но ска-за-ла ему: — Не тро-гай-те свя-то-го му-жа, ина-че все вы лю-той смер-тью по-гиб-ни-те.

На-ут-ро он пе-ре-ска-зал сон то-ва-ри-щам, и они ре-ши-ли по-смот-реть, жив ли еще свя-той ста-рец. За-гля-нув под на-ры, они уви-де-ли, что от-ту-да из-ли-ва-ет-ся осле-пи-тель-ный свет, и в ужа-се от-шат-ну-лись, про-ся у свя-ти-те-ля про-ще-ния.

С это-го дня все на-смеш-ки пре-кра-ти-лись и уго-лов-ни-ки да-же на-ча-ли за-бо-тить-ся о вла-ды-ке. На-чаль-ство за-ме-ти-ло пе-ре-ме-ну в от-но-ше-нии за-клю-чен-ных к вла-ды-ке, и его пе-ре-ве-ли в дру-гую ка-ме-ру.

Все эти быв-шие за-клю-чен-ные оста-лись жи-вы. Один из них, ока-зав-шись пе-ред фин-ской вой-ной на при-зыв-ном пунк-те в Торж-ке, рас-ска-зал о том слу-чае Алек-сан-дру По-ше-хо-но-ву, узнав, что тот ве-ру-ю-щий ( , с. II).

Через де-сять дней по-сле аре-ста Ар-хи-епи-скоп Фад-дей был при-го-во-рен к рас-стре-лу. Он об-ви-нял-ся в том, что "яв-ля-ясь ру-ко-во-ди-те-лем цер-ков-но-мо-нар-хи-че-ской ор-га-ни-за-ции, имел тес-ную связь с лик-ви-ди-ро-ван-ной цер-ков-но-фа-шист-ской ор-га-ни-за-ци-ей в г. Ка-шине (участ-ни-ки ко-то-рой в чис-ле 50 че-ло-век при-го-во-ре-ны к выс-шей ме-ре на-ка-за-ния) да-вал за-да-ния участ-ни-кам на ор-га-ни-за-цию и на-саж-де-ние цер-ков-но-мо-нар-хи-че-ских групп и по-встан-че-ских яче-ек, по Ка-рель-ско-му на-цио-наль-но-му окру-гу через сво-е-го по-слан-ца Ор-ло-ва Мит-ро-фа-на, осуж-ден-но-го к ВМН — рас-стре-лу, осу-ществ-лял ру-ко-вод-ство по сбо-ру средств на по-стро-е-ние неле-галь-но-го мо-на-сты-ря и ру-ко-во-дил ор-га-ни-за-ци-ей си-сте-ма-ти-че-ской аги-та-ции" ( , л. 45). Свя-ти-тель Фад-дей был каз-нен 31 де-каб-ря 1937 го-да ( , л. 46).

Рас-ска-зы-ва-ют, что его уто-пи-ли в яме с нечи-сто-та-ми. По-сле его смер-ти тю-рем-ный врач пре-ду-пре-ди-ла ве-ру-ю-щих, что вско-ре вла-ды-ку по-ве-зут хо-ро-нить. 2 ян-ва-ря 1938 го-да. Око-ло че-ты-рех ча-сов дня. Ско-ро бу-дет смер-кать-ся, но еще свет-ло. Со сто-ро-ны тюрь-мы через за-мерз-шую Вол-гу дви-га-лись са-ни по на-прав-ле-нию к клад-би-щу. На клад-би-ще бы-ли в это вре-мя две жен-щи-ны. Они спро-си-ли: — Ко-го это вы при-вез-ли?

— Фад-дея ва-ше-го при-вез-ли! — от-ве-тил один из них.

Те-ло вла-ды-ки бы-ло за-вер-ну-то в бре-зент, но в вы-ко-пан-ную неглу-бо-кую яму его опу-сти-ли в ниж-ней одеж-де.

Вес-ной по-сле Пас-хи 1938 го-да жен-щи-ны вскры-ли мо-ги-лу и пе-ре-ло-жи-ли те-ло Ар-хи-епи-ско-па в про-стой гроб. Од-на из жен-щин вло-жи-ла в ру-ку вла-ды-ке пас-халь-ное яй-цо. На ме-сте мо-ги-лы был по-став-лен крест и на нем сде-ла-на над-пись, но вско-ре он был уни-что-жен вла-стя-ми ( , с. 202). Про-шло мно-го лет. Храм, сто-я-щий на клад-би-ще, был раз-ру-шен, сне-се-на и уни-что-же-на боль-шая часть па-мят-ни-ков и кре-стов, и точ-ное ме-сто мо-ги-лы Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея бы-ло за-бы-то.

Все эти го-ды ве-ру-ю-щие Тве-ри хра-ни-ли па-мять о вла-ды-ке Фад-дее и о его мо-ги-ле. По бла-го-сло-ве-нию ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра иеро-мо-нах Да-мас-кин пред-при-нял по-пыт-ку об-на-ру-жить остан-ки вла-ды-ки Фад-дея. Од-на из ве-ру-ю-щих, дол-гое вре-мя за-ни-мав-ша-я-ся эти-ми по-ис-ка-ми, Ю. Е. То-пор-ко-ва, осе-нью 1990 го-да на-шла точ-ное ме-сто за-хо-ро-не-ния вла-ды-ки. Экс-пер-ти-за, про-ве-ден-ная в Москве, под-твер-ди-ла, что най-ден-ные остан-ки при-над-ле-жат вла-ды-ке Фад-дею .

В 1991 го-ду Си-но-даль-ная Ко-мис-сия по изу-че-нию ма-те-ри-а-лов, от-но-ся-щих-ся к ре-а-би-ли-та-ции ду-хо-вен-ства и ми-рян Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви, по-лу-чи-ла све-де-ния из Твер-ской про-ку-ра-ту-ры о ре-а-би-ли-та-ции Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея (Успен-ско-го) ( , с. II).

26 ок-тяб-ря 1993 го-да, в празд-ник Ивер-ской ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри бы-ли об-ре-те-ны чест-ные остан-ки ар-хи-пас-ты-ря-му-че-ни-ка, ко-то-рые на-хо-дят-ся ныне в Воз-не-сен-ском со-бо-ре го-ро-да Тве-ри. В Тве-ри есть лю-ди, ко-то-рые пом-нят свя-ти-те-ля Фад-дея по Тве-ри, Аст-ра-ха-ни и дру-гим ме-стам его служ-бы. Это, в част-но-сти, Ар-ка-дий Ильич Куз-не-цов.

Из вос-по-ми-на-ний А.И. Куз-не-цо-ва.

"Я взял на се-бя непо-силь-ный труд вос-про-из-ве-сти на бу-ма-ге об-лик Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея (Успен-ско-го), за-ра-нее зная, что это-го сде-лать не мо-гу: не хва-тит пи-са-тель-ско-го та-лан-та. Пе-ред мыс-лен-ным взо-ром то-го, кто про-чтет эти за-пи-си, я дол-жен вос-со-здать об-раз че-ло-ве-ка необы-чай-ной мо-на-ше-ской кра-со-ты: ми-сти-че-ско-го скла-да ду-ши, ас-ке-ти-че-ских по-дви-гов, рев-ност-но-го, до са-мо-от-вер-жен-но-сти, от-но-ше-ния к Церк-ви, сми-ре-ния, кро-то-сти, бес-пре-дель-ной доб-ро-ты и люб-ви к лю-дям. Ка-кая-то необы-чай-ная гар-мо-ния ца-ри-ла во всем су-ще-стве это-го че-ло-ве-ка. Я чув-ство-вал эту гар-мо-нию, со-при-ка-са-ясь с ним; она яв-ствен-но мне слы-шит-ся и сей-час, ко-гда я пи-шу эти стро-ки. Но как пе-ре-дать ее тем, ко-то-рые не ви-де-ли его? Для это-го нуж-но вла-деть огром-ным ху-до-же-ствен-ным во-об-ра-же-ни-ем.

Не так мно-го про-шло со вре-ме-ни его кон-чи-ны, но обыч-ное сре-ди лю-дей за-бве-ние всту-па-ет и по от-но-ше-нию к нему в свои пра-ва. Об-раз его туск-не-ет, рас-плы-ва-ет-ся в от-ры-воч-ных вос-по-ми-на-ни-ях, хо-тя и ри-су-ет-ся в вер-ных очер-та-ни-ях тем, кто знал его лич-но и зна-ет со слов дру-гих. И ухо-дит, та-ким об-ра-зом, из па-мя-ти ве-ру-ю-ще-го об-ще-ства за-ме-ча-тель-ный рус-ский че-ло-век, ко-то-ро-му был до-рог род-ной на-род и Свя-тая Цер-ковь, ко-то-рую он лю-бил до са-мо-заб-ве-ния. Имен-но вот эти ку-соч-ки его жиз-ни, из ко-то-рых я ре-шил-ся вос-со-здать его об-раз, по-мо-гут за-дер-жать Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея (Успен-ско-го) в па-мя-ти, не да-дут ему уй-ти со-всем и от-да-дут его под по-кро-ви-тель-ство совре-мен-но-го и бу-ду-ще-го по-ко-ле-ния лю-дей, ко-то-рые не утра-ти-ли и не утра-тят спо-соб-но-сти рас-по-зна-вать в лю-дях про-шло-го их ве-ли-чай-ших нрав-ствен-ных ка-честв и ува-же-ния к ним.

Вла-ды-ку Фад-дея (Успен-ско-го) счи-та-ли свя-тым, — и эта ре-пу-та-ция свя-то-сти со-зда-ва-лась не толь-ко ве-ру-ю-щи-ми-аст-ра-хан-ца-ми; в кру-гах иерар-хи-че-ских о нем от-зы-ва-лись точ-но так же.

Ас-ке-ти-че-ский строй жиз-ни, ра-зу-ме-ет-ся, со-хра-нил-ся у вла-ды-ки и во вре-ме-на слу-же-ния его в Аст-ра-ха-ни. Мо-жет быть, его ду-хов-ные да-ро-ва-ния здесь да-же ста-ли вы-ше и глуб-же, ес-ли, рас-суж-дая по-че-ло-ве-че-ски, учесть, что по-ки-нув Вла-ди-ми-ро-Во-лын-скую ка-фед-ру, он на про-тя-же-нии по-чти пя-ти лет, с неболь-шим пе-ре-ры-вом, был ли-шен сво-бо-ды. Со-зна-ние от-вет-ствен-но-сти от жиз-ни, от лю-дей, ко-то-рым он слу-жил сво-и-ми мо-на-ше-ски-ми иде-а-ла-ми, жи-тей-ская скорбь, есте-ствен-но, долж-ны бы-ли углу-бить в нем чув-ство са-мо-от-ре-шен-но-сти и про-явить-ся в выс-шей фор-ме. Во вся-ком слу-чае, аст-ра-хан-цы уви-де-ли в нем всю необыч-ную кра-со-ту мо-на-ше-ско-го ду-ха, ду-хов-но-го со-зер-ца-ния и бо-го-мыс-лия. Имен-но та-ким пред-ста-ет вла-ды-ка Фад-дей (Успен-ский) в па-мя-ти тех, кто его знал и ви-дел.

Я неод-но-крат-но ис-пы-ты-вал непо-нят-ное со-сто-я-ние гру-сти от встре-чи с вла-ды-кой Фад-де-ем. Сми-ре-ние, дет-ская незло-би-вость ду-ши, за-стен-чи-вая улыб-ка это-го свя-то-го че-ло-ве-ка вол-но-ва-ли ме-ня, по-ко-ря-ли мое во-об-ра-же-ние и от-кры-ва-ли в нем для мо-е-го внут-рен-не-го со-зер-ца-ния неис-чер-па-е-мые ис-точ-ни-ки че-ло-ве-че-ских доб-ро-де-те-лей. Но вот мы рас-ста-ва-лись с ним, и мне ста-но-ви-лось груст-но.

Мне пред-став-ля-лось, что мо-на-ше-ский строй жиз-ни вы-ра-бо-тал у вла-ды-ки Фад-дея (Успен-ско-го) по-зна-ние, что по-ми-мо мо-на-ше-ско-го ду-ха — со-зер-ца-ния и бо-го-мыс-лия, его внеш-няя мис-сия как епи-ско-па долж-на со-сто-ять в по-сто-ян-ной апо-столь-ской свя-зи с на-ро-дом, в на-зи-да-нии ве-ру-ю-ще-го серд-ца. Все осталь-ное при-ло-жит-ся. Имен-но та-кое чи-сто ду-хов-ное управ-ле-ние ду-ша-ми ве-ру-ю-щих, со-став-ля-ю-щих те-ло Церк-ви, им-по-ни-ро-ва-ло внут-рен-не-му убеж-де-нию вла-ды-ки. И не слу-чай-но го-во-рил он ча-со-вые про-по-ве-ди за каж-дым бо-го-слу-же-ни-ем, вел бе-се-ды за ака-фи-ста-ми, объ-яс-нял Свя-щен-ное Пи-са-ние, пред-при-ни-мал апо-столь-ские по-езд-ки по епар-хии.

И ве-ру-ю-щие лю-ди, сле-до-вав-шие за ним ты-ся-ча-ми, ви-де-ли в нем не толь-ко от-ре-шен-но-го от все-го мир-ско-го, свя-то-го че-ло-ве-ка, но и сво-е-го ду-хов-но-го во-ждя — внеш-ний при-тя-га-тель-ный центр...

Я был у вла-ды-ки Фад-дея в Тве-ри в 1931 г., за-тем в ян-ва-ре 1933 го-да. В Тве-ри, как и в Аст-ра-ха-ни, вла-ды-ка был окру-жен все-об-щей лю-бо-вью ве-ру-ю-щих. Зри-мо ощу-щал я эту лю-бовь в несмет-ной мас-се бо-го-моль-цев за его бо-го-слу-же-ни-я-ми. И сам вла-ды-ка от-ве-чал на-ро-ду лю-бо-вью, еди-не-ни-ем с ним, каж-до-днев-ным по-се-ще-ни-ем хра-мов, по-сто-ян-ны-ми про-по-ве-дя-ми и по-уче-ни-я-ми, са-мо-от-вер-жен-ным слу-же-ни-ем Церк-ви.

Скор-бью лег-ло на мою ду-шу из-ве-стие о кон-чине вла-ды-ки. Тем силь-нее бы-ла эта скорбь, что вла-ды-ка скон-чал-ся в тя-же-лых усло-ви-ях за-клю-че-ния. Ве-ру-ю-щие зна-ют, что пе-ре-се-лил-ся этот по-движ-ник ве-ры в луч-ший мир. Но го-во-ря о смер-ти, я не встре-чал че-ло-ве-ка бо-лее жи-во-го, чем вла-ды-ка Фад-дей. Труд-но пред-ста-вить, что его нет сре-ди нас, сре-ди ве-ру-ю-щих, окру-жав-ших его свя-той лю-бо-вью. Он жи-вой, по-то-му что жи-вет в па-мя-ти совре-мен-ни-ков, как пла-мен-ный про-воз-вест-ник Хри-сто-вой Ис-ти-ны, как апо-стол, как че-ло-век, не знав-ший дру-гих ин-те-ре-сов, кро-ме ин-те-ре-сов Церк-ви. В уни-же-нии, го-не-ни-ях, узах, но в ве-ли-чии ду-ха и несги-ба-е-мой во-ли сто-ит он на Бо-же-ствен-ной стра-же в на-шем жи-вом со-зна-нии и ука-зы-ва-ет путь в жизнь луч-шую, веч-ную. Он жи-во-тво-рил в лю-дях хри-сти-ан-ский дух — в этом его па-мять и бес-смер-тие" (II, с. 6).

Вос-по-ми-на-ния М. Смыс-ло-ва

"С вос-тор-гом и ра-до-стью про-чи-тал я за-пис-ки Ар-ка-дия Ильи-ча о вла-ды-ке Фад-дее (Успен-ском). Об-раз это-го необык-но-вен-но-го че-ло-ве-ка, ко-то-рый был бли-зок мне и мо-ей се-мье, пред-стал пе-ре-до мною во всем ве-ли-чии и кра-со-те. Мно-гое из то-го, что со-дер-жит-ся в за-пис-ках, мне неиз-вест-но лич-но и осо-бен-но та часть, в ко-то-рой упо-ми-на-ет-ся о еже-днев-ных бо-го-слу-же-ни-ях и про-по-ве-дях прис-но-па-мят-но-го вла-ды-ки. Не мо-гу не вспом-нить ты-сяч бла-го-го-вей-ных бо-го-моль-цев, неиз-мен-но при-сут-ство-вав-ших на его бо-го-слу-же-ни-ях и огром-ной тол-пой со-про-вож-дав-ших его из церк-ви до-мой.

В со-зна-нии ве-ру-ю-щих он был окру-жен орео-лом свя-то-сти. В этой свя-зи не мо-гут за-быть та-ко-го со-бы-тия. В еди-но-вер-че-ском хра-ме идет ли-тур-гия. Вла-ды-ка Фад-дей сто-ит с ча-шей и пре-по-да-ет Свя-тые Тай-ны. Ве-ру-ю-щие один за дру-гим под-хо-дят к Ча-ше. Но вот неожи-дан-ность: вла-ды-ка от-стра-ня-ет от Ча-ши мо-ло-дую де-вуш-ку и с вол-не-ни-ем что-то го-во-рит ей. Де-вуш-ка в сле-зах и в ка-кой-то рас-те-рян-но-сти ухо-дит с ам-во-на, ее окру-жа-ют, спра-ши-ва-ют о слу-чив-шем-ся, и она рас-ска-зы-ва-ет, что вче-ра дер-жа-ла па-ри с по-друж-ка-ми, что мо-жет при-ча-стить-ся без ис-по-ве-ди, но вот се-го-дня, ед-ва по-до-шла к Ча-ше, как неожи-дан-но услы-ша-ла от вла-ды-ки: "Отой-ди-те в сто-ро-ну и не де-лай-те гре-ха; по-ис-по-ве-дай-тесь сна-ча-ла..." Я пом-ню и эту пла-чу-щую, рас-те-ряв-шу-ю-ся де-вуш-ку и то огром-ное, по-тря-са-ю-щее впе-чат-ле-ние от ее рас-ска-за. Де-вуш-ка эта впо-след-ствии ста-ла глу-бо-ко ве-ру-ю-щей и ча-сто рас-ска-зы-ва-ла лю-дям об этом слу-чае.

Пом-ню я это-го чу-дес-но-го че-ло-ве-ка и мо-люсь об упо-ко-е-нии его свя-той ду-ши в оби-те-лях От-ца Небес-но-го" ( , с. 358).

Вос-по-ми-на-ния А.А. Со-ло-вье-ва

"В то вре-мя я хо-дил в цер-ковь до-воль-но ред-ко, обыч-но на бо-го-слу-же-ния, со-вер-шав-ши-е-ся вла-ды-кой Фад-де-ем. Они про-из-во-ди-ли на ме-ня глу-бо-кое впе-чат-ле-ние. Осо-бен-но па-мят-но мне, с ка-кою уми-ли-тель-ной кро-то-стью, с ка-ким ис-крен-ним глу-бо-ким ре-ли-ги-оз-ным чув-ством он воз-гла-шал: "Услы-ши ны. Бо-же, Спа-си-те-лю наш, упо-ва-ние всех кон-цов зем-ли и су-щих в мо-ре да-ле-че". Ко-гда я впер-вые это услы-шал, то был со-вер-шен-но по-тря-сен, ибо я со-вер-шен-но яс-но слы-шал не бо-го-слу-жеб-ный воз-глас, но об-ра-ще-ние вла-ды-ки к Бо-гу, как пред-сто-я-ще-му пе-ред ним жи-во-му Су-ще-ству. И во-об-ще все бо-го-слу-же-ние вла-ды-ки про-из-во-ди-ло впе-чат-ле-ние жи-вой, непо-сред-ствен-ной его бе-се-ды с Бо-гом. Это ощу-ща-лось не толь-ко мною, но и мно-ги-ми, а воз-мож-но и все-ми.

В до-маш-ней об-ста-нов-ке мне при-шлось ви-деть вла-ды-ку Фад-дея все-го один раз у свя-щен-ни-ка И. (Иоан-на — Сост.) — Зла-то-устов-ской церк-ви о. Фе-до-ра Ле-бе-де-ва. Не пом-ню, о чем го-во-ри-ли за сто-лом. Вла-ды-ка ка-зал-ся спо-кой-но со-сре-до-то-чен-ным и как бы несколь-ко от-чуж-ден-ным от все-го окру-жа-ю-ще-го, ка-за-лось, что он на-хо-дит-ся в ином плане бы-тия, и это пред-став-ля-лось наи-бо-лее необыч-ным для него, как ар-хи-ерея и как че-ло-ве-ка. Это впе-чат-ле-ние необыч-но-сти вла-ды-ки бы-ло та-ким же все-об-щим, как и уми-ле-ние пе-ред его лич-но-стью, воз-буж-дав-шее все-об-щую лю-бовь к нему.

При та-ком епи-ско-пе, ка-ким был вла-ды-ка Фад-дей, об-нов-лен-цы не мог-ли, ко-неч-но, иметь ни-ка-ко-го внут-рен-не-го успе-ха, так как вся лож-ность их от-но-ше-ния к Церк-ви ста-но-ви-лась со-вер-шен-но оче-вид-ной при со-по-став-ле-нии с от-но-ше-ни-ем к Церк-ви ис-тин-но-го ар-хи-пас-ты-ря, ка-ким был прис-но-па-мят-ный вла-ды-ка Фад-дей.

В этой свя-зи мне вспо-ми-на-ет-ся ин-те-рес-ный факт. В 1925 го-ду об-нов-лен-че-ский "мит-ро-по-лит" Алек-сандр Вве-ден-ский чи-тал во всех го-ро-дах по Вол-ге свои лек-ции и вел дис-пу-ты. Од-новре-мен-но на ме-стах он про-во-дил по-ли-ти-ку укреп-ле-нию об-нов-лен-че-ства. О сво-ей по-езд-ке Вве-ден-ский по-ме-стил очерк в жур-на-ле "ВЦУ". В нем он пи-сал, что в Аст-ра-ха-ни ни-че-го нель-зя сде-лать для церк-ви, по-ка там си-дит епи-скоп фа-на-тик Фад-дей (Успен-ский)". Ко-неч-но, пра-виль-нее бы-ло бы ска-зать, что в Аст-ра-ха-ни нель-зя при-чи-нить вре-да Церк-ви, по-ка там та-кой див-ный епи-скоп Фад-дей.

В 1928 го-ду вла-ды-ка Фад-дей управ-лял Са-ра-тов-ской епар-хи-ей и там в са-мое ко-рот-кое вре-мя при-об-рел та-кую же все-об-щую лю-бовь. Веч-ная па-мять свет-ло-му Ан-ге-лу на-шей Свя-той Церк-ви!" ( , с. 361-362).

В свя-зи с воз-рас-та-ю-щим по-чи-та-ни-ем ар-хи-епи-ско-па Фад-дея в Твер-ской епар-хии ар-хи-епи-скоп Твер-ской и Ка-шир-ский Вик-тор 24 ап-ре-ля 1991 го-да на-пра-вил пись-мо пред-се-да-те-лю Си-но-даль-ной Ко-мис-сии по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию с прось-бой о воз-мож-но-сти при-чис-ле-ния к ли-ку свя-тых свя-ти-те-ля Фад-дея (Успен-ско-го) . Но для ре-ше-ния это-го во-про-са, по сло-вам мит-ро-по-ли-та Юве-на-лия, "необ-хо-ди-мо бы-ло при-влечь еще бо-лее об-сто-я-тель-ные дан-ные" ( , с. 1).

О совре-мен-ном по-чи-та-нии свя-ти-те-ля Фад-дея сви-де-тель-ству-ют на-сто-я-тель Успен-ско-го со-бо-ра г. Тве-ри про-то-и-е-рей Вла-ди-мир Ле-бе-дев, Зи-на-и-да Ива-нов-на Вол-ну-хи-на и Ан-то-ни-на Пет-ров-на Ми-хай-лов-на.

"По по-во-ду по-чи-та-ния па-мя-ти уби-ен-но-го Ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го Фад-дея, — пи-шет про-то-и-е-рей Вла-ди-мир, — мо-гу со-об-щить сле-ду-ю-щее.

В 1985 го-ду бла-го-че-сти-вые при-хо-жан-ки со-бо-ра "Бе-лая Тро-и-ца" при-гла-си-ли ме-ня по-се-тить мо-гил-ку вла-ды-ки Фад-дея, где я со-вер-шил па-ни-хи-ду. За-тем на ней был вос-ста-нов-лен ме-тал-ли-че-ский крест и сде-ла-на над-пись под стек-лом.

Поз-же еще несколь-ко раз по-се-щал мо-гил-ку и слу-жил па-ни-хи-ды. При-хо-жан-ки (не пом-ню кто) рас-ска-зы-ва-ли, что лю-ди узна-ли об убий-стве ар-хи-пас-ты-ря и жда-ли, ко-гда его те-ло вы-ве-зут из тюрь-мы. Те-ло вез-ли на те-ле-ге в со-про-вож-де-нии охра-ны с ору-жи-ем. Те-ло ле-жа-ло за-вер-ну-тым в бре-зент, так и бро-си-ли его в яму, не обо-зна-чив за-хо-ро-не-ния. Но лю-ди тут же мо-ли-лись об усоп-шем и за-пом-ни-ли ме-сто" .

В сво-ем пись-ме к ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру Вол-ну-хи-на 3.И. и Ми-хай-ло-ва А.П. со-об-ща-ют сле-ду-ю-щее:

"С ве-ли-кой ра-до-стью узна-ли мы о Ва-шем на-ме-ре-нии под-нять во-прос о ка-но-ни-за-ции Ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Фад-дея, ко-то-ро-го мы зна-ли и лю-би-ли.

О вла-ды-ке Фад-дее мож-но бы-ло бы го-во-рить мно-го, ибо жизнь его бы-ла про-ник-ну-та лю-бо-вью и бла-го-че-сти-ем. При об-ще-нии с ним каж-дый чув-ство-вал ис-хо-див-шую от него бла-го-дать; во вре-мя со-вер-ша-е-мых им бо-го-слу-же-ний мы ощу-ща-ли се-бя как бы вос-па-ря-щи-ми в гор-ные вы-со-ты. Кто бы ни об-ра-щал-ся к нему из страж-ду-щих, не оста-вал-ся без ду-хов-ной под-держ-ки и ма-те-ри-аль-ной, ко-гда тре-бо-ва-лось, по-мо-щи. Свя-тость вла-ды-ки Фад-дея не вы-зы-ва-ет у нас со-мне-ний. Про-сти-те и бла-го-сло-ви-те, Ва-ши ду-хов-ные ча-да

1/111-1996 г. Вол-ну-хи-на З.И. и Ми-хай-ло-ва А.П."

По-чи-та-ет ве-ру-ю-щий на-род Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея и в Аст-ра-хан-ской епар-хии. Об этом сви-де-тель-ству-ет епи-скоп Аст-ра-хан-ский и Ено-та-ев-ский Иона в сво-ем пись-ме к пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию. "Бла-го-го-вей-ную па-мять о вла-ды-ке Фад-дее Успен-ском до сих пор хра-нят аст-ра-хан-цы, впи-сы-вая его имя в первую строч-ку сво-их по-мян-ни-ков, а его фо-то-гра-фии и сей-час мож-но уви-деть во мно-гих до-мах, под свя-ты-ми об-ра-за-ми" ( , с. 8).

Ар-хи-епи-скоп Пол-тав-ский и Кре-мен-чуг-ский Фе-о-до-сий в сво-ем пись-ме к ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру 23 ок-тяб-ря 1996 го-да сви-де-тель-ству-ет:

"В мою быт-ность Аст-ра-хан-ским епи-ско-пом я слы-шал от мно-гих при-хо-жан са-мые вос-тор-жен-ные от-зы-вы об Ар-хи-епи-ско-пе Фад-дее. Он был рев-ност-ным слу-жи-те-лем ал-та-ря Гос-под-ня, твер-дым в Пра-во-сла-вии, про-стым в об-хож-де-нии; был сми-рен до зе-ла, боль-шой мо-лит-вен-ник и пост-ник.

За-кон-чил свою жизнь он му-че-ни-ком в ссыл-ке. Ду-маю, что его мож-но при-чис-лить к ли-ку свя-тых Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви" .

Со-хра-ни-лась па-мять о вла-ды-ке Фад-дее и в Са-ра-тов-ской епар-хии, где он про-хо-дил свое ар-хи-пас-тыр-ское слу-же-ние в 1927-28 го-дах. Об этом сви-де-тель-ству-ют ма-те-ри-а-лы, при-слан-ные пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию ар-хи-епи-ско-пом Са-ра-тов-ским и Воль-ским Алек-сан-дром . В этих ма-те-ри-а-лах, в част-но-сти, со-дер-жат-ся вос-по-ми-на-ния двух жен-щин, близ-ко знав-ших вла-ды-ку в Са-ра-тов-ский пе-ри-од его слу-же-ния. Так, В.А. Ар-те-мье-ва вспо-ми-на-ет о бо-го-слу-же-ни-ях, ко-то-рые со-вер-шал Ар-хи-епи-скоп Фад-дей: "Служ-бы со-вер-шал дол-го, ли-тур-гию с 10 до 3 ча-сов дня. Слу-жил мно-го, все вос-крес-ные празд-нич-ные все-нощ-ные и ли-тур-гии, ака-фи-сты, празд-ни-ки свя-тых. Был от-лич-ный про-по-вед-ник, каж-дую служ-бу го-во-рил про-по-ве-ди, так что де-ти сто-я-ли и не уста-ва-ли. Его при жиз-ни счи-та-ли свя-тым". О дис-пу-тах с ате-и-ста-ми в Са-ра-то-ве, в ко-то-рых вла-ды-ка Фад-дей явил се-бя под-лин-ным ис-по-вед-ни-ком Хри-сто-вым, пи-шет А.М. Тре-ни-на: "В до-ме Крас-ной Ар-мии в 6 ча-сов ве-че-ра со-бра-лось мно-го на-ро-да раз-ных воз-рас-тов. До-клад-чик — ате-ист — при-шел рань-ше всех, ожи-дая ар-хи-ерея Са-ра-тов-ской епар-хии. От-кры-ва-ет-ся дверь, вхо-дит вы-со-ко-чти-мый че-ло-век в свя-щен-ной одеж-де, про-гре-ме-ли ап-ло-дис-мен-ты. На ка-фед-ру вхо-дит ярый ком-му-нист и несет вся-кую че-пу-ху о жиз-ни Хри-ста... По-сле него вы-сту-па-ет с ре-чью вла-ды-ка — это и был Фад-дей, ко-то-рый сто-ял во гла-ве всех церк-вей Са-ра-тов-ской об-ла-сти. В сво-ей ре-чи с Кре-стом и Еван-ге-ли-ем в ру-ках он разъ-яс-нял при-сут-ству-ю-щим, Кто же та-кой Хри-стос. В за-ле бы-ла глу-бо-кая ти-ши-на. Из Еван-ге-лия бы-ло мно-го про-чи-та-но о сущ-но-сти Хри-ста, о Его ис-тине. Мно-го за-да-ва-лось во-про-сов, и отец Фад-дей от-ве-чал на них и уст-но, и об-ра-ща-ясь к Еван-ге-лию и Кре-сту. Ко-гда ис-тек-ло вре-мя и за-кон-чи-лась бе-се-да, до-клад-чик-ате-ист был по-срам-лен, а от-цу Фад-дею пре-под-нес-ли мас-су цве-тов и бла-го-дар-но-стей. Эти дис-пу-ты про-дол-жа-лись по-чти до Пас-хи".

7 мая 1996 го-да ар-хи-епи-скоп Твер-ской и Ка-шин-ский Вик-тор об-ра-тил-ся к мит-ро-по-ли-ту Юве-на-лию с прось-бой: "вновь рас-смот-реть во-прос о ка-но-ни-за-ции Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея". ( , с. 1).

"Ос-но-ва-тель-ным и ха-рак-тер-ным, по-ла-гаю, — пи-шет в сво-ем пись-ме ар-хи-епи-скоп Вик-тор, — уста-но-вив-ши-е-ся со дня кон-чи-ны непро-из-воль-ное, ни-кем не ор-га-ни-зо-ван-ное по-чи-та-ние име-ни и об-ра-за вла-ды-ки — му-че-ни-ка как свя-то-го. Эта рас-тво-ри-мая и для-ща-я-ся во вре-ме-ни бла-го-че-сти-вая на-род-ная тра-ди-ция, осо-бен-но про-яв-ля-ет-ся сей-час, ко-гда мно-гие при-хо-дят в Воз-не-сен-ский со-бор, чтобы по-кло-нить-ся гроб-ни-це, в ко-то-рой по-чи-ва-ют остан-ки но-во-му-че-ни-ка, по-ста-вить све-чу или со-вер-шить за-упо-кой-ную ли-тию" ( , с. 1-2).

О мо-лит-вен-ном пред-ста-тель-стве свя-ти-те-ля Фад-дея сви-де-тель-ству-ют и чу-де-са, со-вер-ша-е-мые в на-сто-я-щее вре-мя. Об од-ном из них со-об-ща-ет-ся в пись-ме к ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру /Х-96 г. при-хо-жан-кой Воз-не-сен-ско-го со-бо-ра г. Тве-ри Ба-ба-ло-вой Л.В.: "Ва-ше Вы-со-ко-прео-свя-щен-ство!

Хри-сти-ан-ский долг по-нуж-да-ет пи-сать о со-бы-тии, про-ис-шед-шем лич-но со мною. Слу-чи-лось это про-шед-шей зи-мой, в се-ре-дине де-каб-ря.

Ми-ло-стию Бо-жи-ей до-ве-лось мне тер-петь скор-би и мо-лить Бо-га о по-мо-щи в ис-це-ле-нии. Толь-ко за-хо-тел Гос-подь про-сла-вить сво-е-го свя-то-го и по его мо-лит-вам по-слал мне уте-ше-ние, по-сле че-го свя-той явил-ся в сво-ем зем-ном об-ра-зе: в об-ла-че-нии иеро-мо-на-ха, в чер-ной ман-тии, кло-бу-ке с на-мет-кой, с зо-ло-тым кре-стом на гру-ди. Сна-ча-ла он при-ло-жил-ся уста-ми к иконе Бо-жи-ей Ма-те-ри, на-хо-див-шей-ся сле-ва от него, за-тем по-вер-нул свое ли-цо ко мне и слег-ка по-кло-нил-ся. Мыс-лен-но бла-го-да-ря, ста-ра-лись узнать и за-пом-нить ли-цо свя-то-го. Ве-че-ром то-го же дня по-еха-ла в храм Воз-не-се-ния Гос-под-ня, под-ня-лась на-верх и сра-зу уви-де-ла ико-ну свя-ти-те-ля Фад-дея и по-ня-ла, что это он, сво-и-ми мо-лит-ва-ми под-дер-жал, ко-гда мне бы-ло очень пло-хо. По-сле окон-ча-ния служ-бы я с бла-го-го-ве-ни-ем при-ло-жи-лась к ра-ке с мо-ща-ми и по-чув-ство-ва-ла ис-хо-дя-щую от них бла-го-дать.

По-сле это-го слу-чая мне за-хо-те-лось об-ра-тить-ся к свя-то-му Фад-дею за по-мо-щью для мо-их близ-ких. Он дей-стви-тель-но по-мо-гал сво-и-ми мо-лит-ва-ми и явил-ся мне уже в небес-ной сла-ве и об-ра-зе зо-ло-то-куд-ро-го юно-ши в свер-ка-ю-щих све-том одеж-дах.

О чем сви-де-тель-ствую и пред-став-ляю на Ваш суд, бла-го-да-ря ми-лость Гос-по-да и Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы! С по-чте-ни-ем

Ра-ба Бо-жия Люд-ми-ла. 23.10.1996 г. г. Тверь.

Все эти сви-де-тель-ства о пра-вед-ной жиз-ни, да-рах чу-до-тво-ре-ния, ас-ке-ти-че-ских по-дви-гах мо-лит-вен-ни-ка и ис-по-вед-ни-ка Ар-хи-епи-ско-па Фад-дея, со-вер-шав-ше-го свое свя-ти-тель-ское слу-же-ние в раз-ных епар-хи-ях Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви — Аст-ра-хан-ской, Са-ра-тов-ской, Твер-ской, — всю-ду, где он по-чи-та-ет-ся по-ныне, яв-ля-ют-ся жи-вым под-твер-жде-ни-ем свя-то-сти Бо-жия из-бран-ни-ка, про-лив-ше-го кровь свою за Хри-ста и Его Свя-тую Цер-ковь.

При-ме-ча-ния

Да-мас-кин (Ор-лов-ский), иеро-мо-нах. Ар-хи-епи-скоп Фад-дей (Успен-ский) — "Москва", июль, 1996, с. 196-206.

Да-мас-кин, иеро-мо-нах. Смер-ти не на-до бо-ять-ся. Свя-щен-но-му-че-ник Фад-дей, ар-хи-епи-скоп Твер-ской — "Мос-ков-ский цер-ков-ный вест-ник", июнь, 1991, с. 11.

Про-то-кол до-про-са Успен-ско-го Ива-на Ва-си-лье-ви-ча. Цен-траль-ный ар-хив фе-де-раль-ной служ-бы без-опас-но-сти Рос-сий-ской фе-де-ра-ции. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив № Н-1539, л. 1-4.

За-яв-ле-ние пра-во-слав-но-го на-се-ле-ния г. Жи-то-ми-ра в Вол-губ-че-ка. ЦАФСБ Рос-сий-ской фе-де-ра-ции. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив № Н-1539.

Вы-пис-ка из про-то-ко-ла За-се-да-ния Кол-ле-гии ГПУ (су-деб-ное) от 4 сен-тяб-ря 1922 го-да. ЦАФСБ Рос-сий-ской фе-де-ра-ции. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив № Н-1539, л. 10.

Да-мас-кин (Ор-лов-ский), иеро-мо-нах. Ар-хи-епи-скоп Фад-дей (Успен-ский). — "Москва", ав-густ, 1996, с. 192-203.

Свя-ти-тель Ти-хон, Пат-ри-арх Мос-ков-ский и всея Ру-си. Сре-тен-ский мо-на-стырь. Фонд Пат-ри-ар-ха Ти-хо-на. М„ 1995.

Гу-бо-нин М.Е. Пат-ри-арх Ти-хон и ис-то-рия рус-ской цер-ков-ной сму-ты. Кни-га 1. Из-да-тель-ство "Са-тис". СПб, 1994.

Со-хра-ни-лись три про-по-ве-ди, про-из-не-сен-ные ар-хи-епи-ско-пом Фад-де-ем (Успен-ским) в г. Аст-ра-ха-ни. Они по-ме-ще-ны в кн.: Гу-бо-нин М.Е. Пат-ри-арх Ти-хон и ис-то-рия рус-ской цер-ков-ной сму-ты. Кн. 1. СПб, 1994, с. 338-357.

Ар-хи-епи-скоп Фад-дей. 24 зер-на ис-тин-но-го ра-зу-ма, со-бран-ные из ду-хов-ной со-кро-вищ-ни-цы Свя-щен-но-го и свя-щен-но-оте-че-ско-го Пи-са-ния для же-ла-ю-щих се-бе ду-хов-ной поль-зы. (Ар-хив ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра).

Л. Да-мас-кин, иеро-мо-нах. Све-тиль-ни-ки ве-ры. Фад-дей. — "Твер-ские ве-до-мо-сти", №65, 1994, 2 — 8 сен-тяб-ря, с. 6.

Ан-ке-та аре-сто-ван-но-го Успен-ско-го Ива-на Ва-си-лье-ви-ча. Цен-траль-ное Управ-ле-ние фе-де-раль-ной служ-бы Рос-сий-ской фе-де-ра-ции по Твер-ской об-ла-сти. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив 20712-С, л. 5, 5 об.

Про-то-кол до-про-са Успен-ско-го Ива-на Ва-си-лье-ви-ча. Цен-траль-ное Управ-ле-ние фе-де-раль-ной служ-бы Рос-сий-ской Фе-де-ра-ции по Твер-ской об-ла-сти. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив 20712-С, с. 9, 9 об, 10, 1006, 11, 11 об.

Вы-пис-ка из Про-то-ко-ла Трой-ки. ЦУФСБ Твер-ской об-ла-сти. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив 20712-С, л. 45.

Вы-пис-ка о при-ве-де-нии в ис-пол-не-ние по-ста-нов-ле-ния Трой-ки У НКВД по Ка-ли-нин-ской об-ла-сти 31/Х11-1937 г. ЦУФСБ по Твер-ской об-ла-сти. Де-ло по об-ви-не-нию Успен-ско-го И.В. Ар-хив 20712-С, л. 46.

Акт су-деб-но-ме-ди-цин-ско-го ис-сле-до-ва-ния № 2 фТ кост-ных остан-ков и фо-то-гра-фий ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го Фад-дея (Успен-ско-го), про-из-ве-ден-но-го по за-про-су ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра — физи-ко-тех-ни-че-ским от-де-лом На-уч-но-ис-сле-до-ва-тель-ско-го ин-сти-ту-та су-деб-ной ме-ди-ци-ны Ми-ни-стер-ства Рос-сий-ской фе-де-ра-ции с 2/Х1-93 г. по 15/111-1994 г. (Ар-хив ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра).

Пись-мо пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии Свя-щен-но-го Си-но-да по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию от ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра от 24.4.1991 го-да.

Пись-мо на-сто-я-те-ля Успен-ско-го со-бо-ра г. Тве-ри про-то-и-е-рея Вла-ди-ми-ра Ле-бе-де-ва ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру от 8 мая 1996 г.

Пись-мо ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру от ду-хов-ных чад Зи-на-и-ды Ива-нов-ны Вол-ну-хи-ной и Ан-то-ни-ны Пет-ров-ны Ми-хай-ло-вой от 1/111-1996 г.

Пись-мо № 82 пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии Свя-щен-но-го Си-но-да Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию от епи-ско-па Аст-ра-хан-ско-го и Ено-та-ев-ско-го Ио-ны 1996 г.

Пись-мо № 113 ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии Свя-щен-но-го Си-но-да по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию от 7.5.1996 г.

Пись-мо ар-хи-епи-ско-па Пол-тав-ско-го и Кре-мен-чуг-ско-го Фе-о-до-сия к ар-хи-епи-ско-пу Твер-ско-му и Ка-шин-ско-му Вик-то-ру от 23.X. 1996 г.

Пись-мо № 478 пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии Свя-щен-но-го Си-но-да по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию от ар-хи-епи-ско-па Твер-ско-го и Ка-шин-ско-го Вик-то-ра от 29 ок-тяб-ря 1996 го-да.

Пись-мо № 394 пред-се-да-те-лю Ко-мис-сии Свя-щен-но-го Си-но-да по ка-но-ни-за-ции свя-тых мит-ро-по-ли-ту Кру-тиц-ко-му и Ко-ло-мен-ско-му Юве-на-лию от ар-хи-епи-ско-па Са-ра-тов-ско-го и Воль-ско-го Алек-сандра.

Молитвы

Тропарь священномученику Фаддею, архиепископу Тверскому и Кашинскому, глас 1

Хвала́ Бо́гу и же́ртва жива́я/ житие́ твое́, священному́чениче Фадде́е, яви́ся./ Посто́м, бде́нием и моли́твою Небе́сная дарова́ния прии́м,/ мно́гим до́брый помо́щник и уте́шитель бысть./ Па́стырскою му́дростию и ти́хостию нра́ва укра́шен,/ лука́вства враго́в Христо́вых препобеди́л еcи́./ Сла́ва Да́вшему тебе́ во страда́ниих кре́пость,/ сла́ва, я́ко му́ченика, Венча́вшему тя,// сла́ва Де́йствующему тобо́ю всем исцеле́ния.

Перевод: Прославлением Бога и жертвой живой () стала жизнь твоя, священномученик Фаддей. Постом, и молитвой Небесные дарования получив, ты был многим хорошим помощником и утешителем. Пастырской мудростью и нрава украшенный, коварство врагов Христовых победил ты. Слава Давшему тебе в страданиях силу, слава Венчавшему тебя, как мученика, слава Подающему через тебя всем исцеления.

Кондак священномученику Фаддею, архиепископу Тверскому и Кашинскому, глас 4

Ду́ха небоя́зни, си́лы, любве́ и упова́ния/ даде́ Пастыренача́льник ти, святи́телю Фадде́е,/ во страда́нии бо твое́м благодаре́ние Бо́гу воздава́л еcи́/ и в гоне́ниих стра́ждущия утеша́л еcи́, глаго́ля:// не уныва́йте, Христо́с бо с на́ми есть.

Перевод: Дух бесстрашия, силы, любви и надежды дал Пастыреначальник тебе, святитель Фаддей, ибо в твоем мученичестве ты приносил благодарение Богу и в гонениях страдающих утешал, говоря: «Не унывайте, ибо Христос с нами».

Молитва священномученику Фаддею, архиепископу Тверскому и Кашинскому

О, вели́кий и пресла́вный уго́дниче Христо́в, священному́чениче Фадде́е! Свети́льниче пресве́тлый, на све́щнице Це́ркви Правосла́вныя возже́нный, сосу́де чистоты́ и избра́нное селе́ние Ду́ха Свята́го! Мо́лим у́бо тя́: сохрани́ под кро́вом моли́твенных кри́л твои́х Правосла́вное Оте́чество на́ше и па́ству, ю́же собра́л еси́, да не закосне́ем в окамене́нии серде́ц и нераде́нии о спасе́нии на́шем.
О, па́стырю до́брый и бли́жний дру́же Христо́в! Сподо́би и на́с, путе́м покая́ния ше́ствуя, возлюби́ти Бо́га все́м се́рдцем и помышле́нием на́шим и бли́жняго я́ко себе́, и та́ко по нело́жному сло́ву апо́стола: прибли́житеся Го́споду, и прибли́жится ва́м, — сподо́битися вожделе́нных селе́ний ра́йских, иде́же ты́ с ли́ки святы́х пребыва́еши, прославля́я в Тро́ице сла́вимаго Бо́га, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Кондак 1

Избраннаго от Бога на высоту святительскаго служения, молитвенника изряднаго и чистоты православныя веры ревнителя, Твери града и всея земли Российския небеснаго заступника, новаго чудотворца предивнаго вси воспоим:

Икос 1

Ангел пресветлый явился еси на земли, преблаженне Фаддее, тихостию нрава и смирением украшен, издетска Господеви угождати желая, сего ради вопием ти:
Радуйся, иерейскаго корене ветвь пречестная,
Радуйся, от святыя купели славным именем Иоанна Дамаскина нареченный;
Радуйся, благочестивых родителей кроткое утешение,
Радуйся, благоговейное верных удивление;
Радуйся, чадо послушания, в страсе Божием возращенное,
Радуйся, отроча чистое, во храме Господнем воспитанное;
Радуйся, от сродников и знаемых благочестию наученный,
Радуйся, благим нравам, вере и любви оных подражателю;
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших.

Кондак 2

Видяще твое по Бозе усердие, удивляхуся вси, како вмале премудрость Божию познавши, возжада душа твоя источника приснотекущаго, от негоже верных сердца благодатию наполняются и немолчно восхваляют Бога: Аллилуиа!

Икос 2

Разум неуразуменный уразумети потщався, востекл еси, блаженне, под кров преподобнаго Сергия, не в суетных и тленных поучатися, но Господа лицем к Лицу узрети желая, сего ради вопием ти:
Радуйся, от пелен архиереем пророчески нареченный,
Радуйся, несумнительно путь служения Господеви избравый;
Радуйся, неуклонное шествие ко Христу от юности в сердце своем положивый,
Радуйся, душу свою невредиму от ветров безбожных учений сохранивый;
Радуйся, в терниих и волчцех пшеницу веры Христовы возрастивый,
Радуйся, плод сторичный Владыце Христу принесый;
Радуйся, ближним поработати пламенне вожделевый,
Радуйся, о души бессмертней присно попечение имевый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 3

Силою свыше укрепляем, выну болезнуя о спасении души своея, добрых учителей искал еси, по слову святых отец, яко неудобь спасается без наставника к Богу шествуяй, и обрел еси оных, яко многоценное сокровище. Тех богомудрым поучением прилежно внимал еси, Богу благодарственно поя: Аллилуиа!

Икос 3

Имеяй непрестающую болезнь в сердцы своем, в кий бо час услышиши глас «Се Жених грядет» недоумея, светильник свой присно горящий уготовал еси, елеем благодати преисполнив сего. Мы же, части мудрых дев улучити желая, воспеваем ти сице:
Радуйся, постниче, себе Христа ради утеснивый,
Радуйся, вина от юности никакоже вкусивый;
Радуйся, древним отцем пустынным измлада подражавый;
Радуйся, противу страстей душепагубных подвизавыйся;
Радуйся, любве исполнение стяжавый,
Радуйся, семена греха непрестанно из сердца своего исторгавый;
Радуйся, помысел возношения самоукорением низложивый,
Радуйся, смирением гордую выю помыслов суетных сокрушивый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 4

Бури помышлений сумнительных возмущаша душу твою, о, доблий воине Христов, егда служити Богу и ближним всем сердцем возжелал еси, о стези же монашестей недоумевая, молился еси Богу со слезами: «Скажи мне, Господи, путь, в онь же пойду, яко к Тебе взях душу мою», — поя Ему с надеждою: Аллилуиа!

Икос 4

Слышавше от праведника Кронштадтскаго, егоже яко ангела земнаго узрел еси, словеса Христовы: «Аще любиши Мя, паси овцы Моя…», уразумел еси волю Божию спасительную. Сим предречена бысть и мученическая кончина твоя, еюже увенча тя Господь, сего ради вопием ти:
Радуйся, в день Успения Пречистыя Владычицы в воинство Ея вчиненный,
Радуйся, дивным смотрением Божиим имя апостола, во младости предреченное, получивый;
Радуйся, небесное ангельское звание паче всех земных возлюбивый,
Радуйся, Бесплотным силам во всем уподобитися возжелавый;
Радуйся, благодатию священства почтенный,
Радуйся, благоговейный Престола Божия предстоятелю;
Радуйся, научение юных аки святое послушание восприявый,
Радуйся, в подвизе любве и попечения о пастве твоей пребывый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 5

Яко звезду боготечную, путь верным указующую, воздвиже тя Пастыреначальник на тверди церковней просветити мрак неведения и привести Господеви люди совершенны, да радостно вси воспоют с тобою Богу: Аллилуиа!

Икос 5

Видеша людие талант пастырства добраго, дарованный ти от Господа, егоже не яко бремя тяжкое восприял еси, но яко иго легкое понесл еси, любовию вся покрывая, ничимже смущаяся, на Господа твердое упование имый; мы же, дивящеся, вопием:
Радуйся, Пастыря кроткаго дивный подражателю,
Радуйся, небесному покровителю твоему подобниче;
Радуйся, апостольское дерзновение имевый,
Радуйся, об Отечестве твоем, тьмою неверия покрывающемся, скорбевый;
Радуйся, о рассеянных по путем погибельным присно болезновавый,
Радуйся, на зов твой текущих с любовию приимавый;
Радуйся, яко обида и памятозлобие от тебе далече быша,
Радуйся, яко превыше немощей человеческих пребыл еси.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 6

Проповедует земля Волынская подвиги и труды твоя, святителю Фаддее, яко истинною смертию для мира и гробом себялюбию архиерейское служение почел еси, неуклонно шествие ко Христу творя и воспевая Ему присно: Аллилуиа!

Икос 6

Воссия свет святительскаго служения твоего, о пастырю неусыпный, снедаше бо тя огнь любве ко Христу. Возжада душа твоя благодати Божией, о Господе хвалитися научающей: «Пшеница Божия есмь», — яко Богоносец восклицая. Мы же, видяще таковое усердие твое, воспеваем сице:
Радуйся, наречение в день священномученика Игнатия приявый,
Радуйся, сему Богоносцу любовию ко Христу уподобивыйся;
Радуйся, славы суетныя на земли не взыскавый,
Радуйся, совершенный образе чистоты и смиренномудрия;
Радуйся, омофор яко крест на рамена своя возложивый;
Радуйся, Архиерею Великому, небеса прошедшему, последовавый,
Радуйся, благочестие свое, яко жезл для овец словесных, имевый,
Радуйся, яко глава твоя увенчана бысть венцем долготерпения.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 7

Хотя явити всем красоту веры Православныя, неустанно трудился еси, да люди новы Христу приобрящеши, кротостию и тихостию нрава к себе привлекая, выну поя Богу: Аллилуиа!

Икос 7

Новаго тя Златоуста показа Человеколюбец Христос, неусыпно бо вертоград Господень, зноем безбожия иссушаемый, животворною влагою словес твоих напоял еси. Сего ради вопием ти:
Радуйся, от Источника воды живыя верных напояющий,
Радуйся, светильниче светлый, путь спасения нам озаряющий;
Радуйся, плотскаго мудрования до конца отвративыйся,
Радуйся, Писаний Божественных изъяснителю;
Радуйся, о просвещении истиннем радевый,
Радуйся, очи сердечныя отроком учением твоим отверзаяй;
Радуйся, юныя души на путь спасения наставляяй,
Радуйся, добрый соработниче Христов и верный Того учениче.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 8

Странное чудо является притекающим к тебе, блаженне Фаддее, ибо данною тебе Божиею благодатию во дни печали и скорбных обстояний светлым лицем радость пасхальную всем возвещал еси, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 8

Весь хвала Богу и жертва живая был еси, святе Фаддее, глаголал бо еси, яко крестный путь спасения благодать Божия радостию преисполняет, юже мир не позна. Сего ради от святителя Тихона святость твоя известися, юже похваляюще, воспеваем ти сицевая:
Радуйся, странствия Владычня возследователю,
Радуйся, бессмертныя трапезы Христовы насладивыйся;
Радуйся, яко во страданиях Господеви уподобился еси,
Радуйся, яко клеветы, осуждение и заточение понесл еси;
Радуйся, яко во узилищи с тобою сущия утешал еси,
Радуйся, яко уныние и скорбь далече от них отревал еси;
Радуйся, дар прозорливости от Господа получивый,
Радуйся, и в темнице милостыню творивый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 9

Всякия утоляя печали, безмездник предивный явился еси, сирым и нищим вся раздавая, да обет нестяжания совершенне исполниши. О сем же людие земли астраханския зело чудишася, егда вольную нищету твою узрели суть, умиленным сердцем воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 9

Ветия суемудренныя нечестивыя видим твоим житием посрамляемыя, богомудре Фаддее; поправшия бо каноны церковныя и отеческия предания ко Христу привел еси, не словесы грозными заблудшия обличая, но богоподражательными своими нравы. Сего ради вопием ти:
Радуйся, на всяк день у Престола Господня молитвы возносивый,
Радуйся, словом богоносным паству свою неустанно учивый;
Радуйся, вся покрывающую любовь имевый,
Радуйся, светом Христовым заблуждшия просветивый;
Радуйся, отцев Вселенских соборов верный последователю,
Радуйся, еще в житии земном за святость почитаемый;
Радуйся, зерно Божественныя истины возрастивый,
Радуйся, преславное Российския земли заступление.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 10

Спастися хотя всякому, притекающему к тебе, наставниче добрый, страждущих яко слуга Христов приимал еси, раны греховныя тех исцеляя и волю Божию им открывая, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 10

Стена еси всем прибегающим к тебе, богопросвещенне Фаддее, во дни бо лютых гонений Тверь град молитвою твоею ограждая, призывал еси люди твоя верными быти Христу даже до смерти, да жительствуют по словеси Евангельскому: «Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити». Укрепи же и нас, малодушных и унылых, зовущих ти таковая:
Радуйся, всяческия поношения смиренно претерпевый,
Радуйся, тя бо ни скорбь, ни теснота, ни глад, ни нагота, ни меч не устрашиша;
Радуйся, яко сия вся от любве Христовы тя не отлучиша,
Радуйся, ветве лозы Христовы, сторичный плод принесшая;
Радуйся, душу твою молитвою и любовию окриливый,
Радуйся, в мире многомятежнем, яко в тишей пустыни поживый;
Радуйся, святителей пресветлое украшение,
Радуйся, всем верным прерадостное утешение.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 11

Пение хвалебное возносим ти, священномучениче Фаддее; течение скончав, веру соблюл еси, тесным путем в житии твоем шествуя, душу твою молитвою и постом предуготовал еси и безкровным самозакланием венец мученический прежде кончины твоея стяжал еси, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 11

Светом небесныя благодати зримо, святе, просиял еси, заушения и оплевания в темнице претерпевая, егда Владычица Пречистая за тя заступися и мучителей к покаянию приведе. Темже юдоль плача в гору святую претворися, мы же воспеваем ти сицевая:
Радуйся, светом Фаворским пред кончиною своею возблиставый,
Радуйся, всецело себе Богу предавый;
Радуйся, возвеселивый ангелы своими подвиги,
Радуйся, яко скорбь твоя в радость преложися;
Радуйся, ты бо соделал еси душу свою храмом Бога Живаго,
Радуйся, яко венца трегубаго в преподобничестве, святительстве и мученичестве, сподобился еси;
Радуйся наставниче и учителю, душу свою за други своя положивый,
Радуйся, и за враги своя смиренно Господа моливый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 12

Благодать свыше ти данную сведуще, восхваляем мученическую кончину твою, преблаженне Фаддее, ты бо прослави Христа на земли жизнию, паче же смертию своею, по кончине же своей славою небесною осиянный, токи исцелений нам присно источаеши. Мы же, прославляя Бога, дивнаго во святых своих, воззовем Ему: Аллилуиа!

Икос 12

Воспеваем тя, чудотворца новаго и преславнаго, достохвальне Фаддее, за Христа бо страданием твоим в радость вечную вшел еси, и ныне во свете неприступнем пребываеши, лицезрения Троицы Присносущныя наслаждаяся и со ангелы и всеми святыми у Престола Божия ликуя, идеже и нас помяни, вопиющих ти таковая:
Радуйся, от мученик древних ничимже умаленный,
Радуйся, святче Божий, возсиявый силою и духом древних отцев;
Радуйся, в сонм новомучеников российских вчиненный,
Радуйся, мощи твоя святыя нам, недостойным, явивый;
Радуйся, яко честныя мощи твоя всем исцеления источают,
Радуйся, яко мощи твоя граду Твери и всей Российстей земли крепкое заступление;
Радуйся, присно радование всем возглашати призывающий,
Радуйся, яко по имени твоему и житие твое бысть.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 13

О, заступниче наш у престола Царя Небеснаго, священномучениче славный Фаддее, веры православныя твердый поборниче и за Отечество наше присный молитвенниче! Нынешнее наше приими приношение, да молитвами твоими вечныя муки избавимся, и Небесныя радости сподобимся, воспевая Богу: Аллилуиа!

(Сей кондак читается трижды, затем чтется икос 1 и кондак 1)

Молитва

О, великий и преславный угодниче Христов, священномучениче Фаддее! Светильниче пресветлый, на свещнице Церкви Православныя возженный, сосуде чистоты и избранное селение Духа Святаго! Молим убо тя: сохрани под кровом молитвенных крил твоих Православное Отечество наше и паству, юже собрал еси, да не закоснеем в окаменении сердец и нерадении о спасении нашем.
О, пастырю добрый и ближний друже Христов! Сподоби и нас, путем покаяния шествуя, возлюбити Бога всем сердцем и помышлением нашим и ближняго яко себе, и тако по неложному слову апостола: приближитесь Господу, и приближится вам, — сподобитися вожделенных селений райских, идеже ты с лики святых пребываеши, прославляя в Троице славимаго Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.8 голосов : 5.0 из 5 )

Священномученик Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 года в селе Наруксово Лукояновского уезда Нижегородской губернии в семье священника Василия и жены его Лидии, у которых было семь сыновей и две дочери. Дед владыки был священником, и домашние почитали его как сугубого молитвенника, человека, имевшего глубокую веру и любящее, кроткое и снисходительное сердце. Из всех внуков дедушка больше других любил Ивана, которого называл архиереем. Брат Ивана, Владимир, учился в Санкт-Петербургской Духовной академии, Александр вместе с Иваном – в Московской, куда они поступили в 1892 году после окончания Нижегородской Духовной семинарии.

Иван Васильевич учился в то время, когда ректором академии был архимандрит Антоний (Храповицкий), с которым он сблизился и впоследствии подружился. Архимандрит Антоний во время своего ректорства в академии старался воздействовать на студентов не столько строгостью, сколько личным примером. Он в себе самом являл образец ученого монаха и христианского пастыря без какой-либо напускной мрачности и исключительного аскетизма. Многие студенты поэтому тянулись к нему, чувствуя в нем отца академии, который поможет в вопросах духовных, к которому можно без стеснения обратиться и за материальной помощью.

Конец ХIХ – начало ХХ столетия было временем, когда определились все духовные тенденции, явившиеся результатом тысячелетней истории России и последних двухсот лет европейских реформ. И как светская, так и духовная интеллигенция стояла перед выбором – или западноевропейская культура, или российская, уходящая корнями в глубину православия и русской истории. Лицам, предполагавшим принять духовный сан, надо было сделать на путях поиска истины свой выбор, но перед тем стать людьми достаточно просвещенными, чтобы выбор этот был сознательным.

Как-то, собрав студентов после ужина в столовой, архимандрит Антоний стал беседовать с ними. Он рассказал о людях шестидесятых годов ХIХ столетия, которые, увлекшись "известными идеями и чувствами, выражали недовольство и презрение к существующим в государстве порядкам, были горды и нетерпеливы к мнениям противников, которых называли консерваторами, которые, однако, были людьми более широкими. Аксаков говорил, что нужно вместо либеральных возглашений действительно быть где-нибудь в уезде врачом... и был ими осмеян... Люди шестидесятых годов утверждали либерализм государственно-правовой; напротив, славянофилы говорили, что у народа более достоинства и свободы... утверждали либерализм для личности; таковой сопровождается личным ограничением, имеет корень в борьбе с собою и зиждется на религии. Эту мысль важно помнить педагогам, чтобы не стремиться к расширению прав над учениками, проявляя либерализм лишь в отношении к начальству... но, конечно, нужно помнить, что путь такой труден и есть крест!.."

Удивляло, радовало и поддерживало то, что к ректору можно было прийти по любому вопросу, едва ли не в любое время. Как-то Иван Васильевич решил зайти к отцу ректору, чтобы спросить, к какому духовнику обращаться в трудных случаях.

– Я пришел поговорить о душе, – сказал он, – вроде того чтобы исповедоваться... Во всех аскетических сочинениях говорится о необходимости совета с духовным отцом...

– Обратитесь к отцу Герману, начитанному в аскетической литературе, к нему можно дать записку, – сказал о. Антоний. – А без совета действительно нельзя обходиться, может выработаться односторонность, разве только тому, кто еще, как дитя, незапятнан или по укреплении в духовной жизни не нуждается в совете. Ты ведь, по всему видно, в монахи пойдешь, – заметил вдруг ректор, – да и неудобно учителю без священного сана.

– Его можно принять и после, не принимая пострига, – ответил Иван Васильевич.

Затем он стал говорить о своем самомнении и самопревозношении.

– Ну, да разве это в вас есть? – удивился о. Антоний.

– Да, есть, особенно относительно своего значения среди товарищей.

Отец Антоний стал в ответ описывать виды самомнения, которое проявляется в самоупоении и осуждении других. Иногда и самоуничижение не свидетельствует о смирении – противно природе считать себя менее умным, чем явный дурак, но не нужно упиваться своими достоинствами, должно относиться к рассуждениям других о наших достоинствах и недостатках объективно, как бы речь шла не о нас, желая всегда добра ближним через свой дар Божий, подобно забывающей о себе матери при заботе о детях, упрекать себя за то, что не послужил, как бы мог.

– Но есть ведь и мнимое самомнение, – возразил Иван Васильевич, – когда сравнение себя с другими возникает невольно, подобно тому как невольно может возникнуть хульный помысел на Христа, Божию Матерь, на Крест – и тем более, чем более мы будем бороться.

– А что, тебя нельзя обидеть? – спросил о. Антоний.

– Меня никто не обижал, – ответил Иван Васильевич.

Заговорили о посте. Иван Васильевич сказал, что по внешности он мог бы назвать себя воздержным, но не постящимся, потому что поститься мог только по воскресеньям, так как поститься во время умственных занятий очень трудно. Отец Антоний ответил, что и не нужно, хотя и усвоенных уже привычек не следует оставлять. Далее заговорили об отношении к товарищам. Отец Антоний спросил, где лучше живется – в академии или дома. Иван Васильевич ответил, что в академии. Только близких товарищей в академии почти что и нет, потому что он разговорами о душе интересуется, а это некоторым скучно.

Иван Васильевич пошел посоветоваться к о. Герману, известному старцу, подвизавшемуся в Гефсиманском скиту неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры. Отец Герман оказался высоким, благообразного вида старцем с белым лицом, редко улыбающимся. Иван Васильевич назвал себя. Отец Герман, выслушав, спросил:

– Занимаешь ли ты себя, ну например, когда идешь куда-нибудь, мыслями о Боге? Это дело самое главное.

– Стараюсь вспоминать, – ответил Иван Васильевич.

Затем о. Герман спросил, что его смущает, и стал отвечать. Как во внешних науках, говорил он, существует постепенность в научении, так и в духовной жизни, а это ведь уже искусство из искусств, нельзя сразу вскочить на верхнюю ступень, только невозросшие мечтают о разных подвигах, вроде долговременных постов и уединения. Не это христианину нужно, потому что при всех этих подвигах человек может остаться фарисеем, главное дело в самоукорении, постоянном напоминании себе о своей греховности. Если нет тяжких падений, то может быть тонкая брань, и она может погубить человека, если у него нет самоукорения. Нужна постоянная исповедь – открытие зла и перед собой, и перед другими (или товарищами, или духовными отцами). Особенно важно чтение творений святых отцов, которые представляют нам как бы зерцало души. Хороши в этом отношении творения аввы Дорофея, Ефрема Сирина, а также Димитрия Ростовского и Тихона Задонского, которые есть наши Иоанны Златоусты и Василии Великие. Недостатки других мы скорее видим, чем свои, поэтому прежде всего нужно увидеть свои недостатки. Нужно стараться в других видеть доброе, а причину своих несчастий и бед увидеть в своих грехах. Если придут самолюбивые помыслы, с которыми будет трудно бороться, то лучше всего в этом случае читать шестьдесят девятый псалом.

Отец Герман спросил о планах на будущее. Иван Васильевич ответил, что пойдет или в учителя, или в священники, а к монашеству, пожалуй что, не чувствует склонности. Вообще же, как говорит отец ректор, и он в этом с ним совершенно согласен, нужно не произвольно в монахи идти, а ожидать указания обстоятельств и Промысла Божия.

Во все время разговора, который длился часа полтора, о. Герман говорил о самоукорении, говорил, возвращаясь к этой теме многократно и с разных сторон. Иван Васильевич, отвечая на вопросы о. Германа и сам задавая ему вопросы, касающиеся духовной жизни, старался, чтобы тот его понял, чтобы и вопросы, и ответы не были абстрактными, общими, а касались именно его; самоукорения же во все время разговора не чувствовал ни малейшего. Стал искать причину. "Неужели это оттого, что я как бы бесчувственное существо? Ну что же, в бесчувствии виновен".

К о. Герману в скит Иван Васильевич ходил довольно часто. Однажды о. Герман спросил:

– А вы не идете в монахи? Я, например, ушел двадцати четырех лет.

– Да нет, хотелось бы в учителя, а с сорока лет в священники. Священники ближе к пастве, они все-таки и в домах бывают своих духовных детей, а монахи нет.

– Ну, и монахи могут быть близкими, – возразил о. Герман и спросил: – А что, собственно, вас так устрашает в монашестве, если в монашестве, как и в священстве, одинаково нет развлечений, а только молитва и забота о пастве? Да между прочим и труд священнический иной раз вознаграждается весьма плохо. Поставят два штофа водки да дадут сорок копеек священнику – вот и все вознаграждение, а ему пришлось ехать за двадцать верст. Лучше всего бы тогда идти в город, где определенное жалованье. А вообще-то, – заметил о. Герман серьезно, – лучше бы идти туда, к чему есть призвание.

Учась в академии, Иван Васильевич обустраивал свой внутренний мир, проявляя в этом деле редкостное терпение. Желая знать о себе все в точности, он вел ежедневный дневник. Открывая ему свою душу, он сохранял удивительное целомудрие и утонченно-христианскую деликатность, записывая только то, что действительно существенно и важно, не позволяя себе в писании о других входить в излишние подробности, которые могли бы кому-нибудь повредить. Нежная душа его, сохранившая детскость и простоту, стремилась лишь к любви к Богу и безупречному исполнению заповедей, и он зорко следил за моментами ослабления этой любви, скорбя об охлаждении и душевной расслабленности, и вновь и вновь обращался за помощью к Богу. Дневник велся ежедневно, и в нем ежедневно подводился итог как внешним делам, так и внутреннему духовному состоянию. Через несколько лет, таким образом, стало возможным сравнить проведенный день с тем, как он был проведен год назад или больше.

Тогда же, в академии, видя, насколько наша плоть угнетающе влияет на дух, он решил как можно строже ограничить себя в потреблении пищи, чтобы не дать возобладать над собою тирании плоти.

Иван Васильевич всячески уклонялся от товарищеских трапез с вином и картами и от веселых академических пирушек, старался выполнить все положенные молитвенные правила, молиться во все время бодрствования и даже беседуя с товарищами; делал он это так, чтобы никоим образом не показать свои молитвенные занятия окружающим, но его душевный настрой все равно ощущался всеми. Он был единственным студентом в комнате, кто не пил вина, со смирением отказываясь от него. Он считал так: поскольку в Священном Писании советуется пить вино исключительно в целях врачебных, "для пользы желудка", а он в этом не нуждается, то и ни к чему его пить. Из-за особенного его поведения, из-за его веры, стремившейся найти свое действенное воплощение в повседневной жизни, возникали сомнительные помыслы, и он шел советоваться о них с отцом ректором.

– Отношения мои с товарищами по академии, а особенно по студенческому номеру, так сложились, что меня почти все любят, иные уважают, и уж во всяком случае не ненавидят; и вот у меня возникает мысль, будто мой образ жизни имеет какое-то поучительное значение. Да и самому трудно избежать мыслей, происходящих от сравнения себя с другими.

– Мыслей сравнительных избежать нельзя, – ответил о. Антоний, – но все, что у нас получается и делается хорошего, все это нужно вменять не себе, а благодати Божией. Себя же во всем укорять, не самоупиваться похвалами и не превозноситься.

– Знаете ли, отец Антоний, я хотел бы еще посоветоваться о своем чувстве, переживаемом мной в состоянии одиночества. Я и хотел бы говорить, особенно с теми, кого люблю, но почти все время удерживаю себя от разговоров, и получается так, что я вроде как удаляюсь от товарищей.

– Не следует удаляться от разговоров и от общения, – сказал ректор, – хотя бы даже и для того, чтобы не возгордиться от своего "подвига". Но нужно открываться тем, кто нуждается в беседе с нами и, прежде всего, в нашем сочувствии.

Постоянные размышления о цели земной жизни, о бренности земного, о средствах достижения жизни вечной захватывали душу и переходили иной раз в область сновидений. Иван Васильевич записывал в дневнике: "3 апреля. Воскресенье. Перед пробуждением видел странный сон – будто бы я недавно умер и вот переживаю состояние души вне тела. Душа моя все время вообще была покойна, а может быть, еще беспечна, не вошла в себя, не поняла своей участи и думает о том, что теперь за условия ее жизни. Она витает по местам, где жила, и думает: что я теперь буду делать доброго и как; когда я была в теле, то была возможность легко совершать добро, однако, к жизни в теле не чувствовалось желания; плохо, когда успокаивают (хотя и не с этой целью, а не вдумываясь надлежащим образом в сущность загробного состояния) тем, что исправление возможно и по смерти, более истины в словах Макария и говорящих, что по смерти нет раскаяния, возможно облегчение по молитвам Церкви (хотя и это не во всем верно, потому что они также не вдумывались в сущность загробного состояния). Вот, думалось душе, как бы теперь были полезны молитвы за мою душу (хотя в чем польза, не сознавалось); плохо, что во время жизни я не просил молиться и теперь умер внезапно... почувствуют ли близкие, что с моей смертью утратили что-нибудь? На деле я мечтал о связи, что же это за общение с другими вне тела? Однако предчувствовалось, что так едва ли останется, это общение почувствуется не отвлеченно лишь, а живее. Потом я прошел на крыльцо какого-то дома, где, как предположил, происходило погребение...".

Поскольку Иван Васильевич во всем себя ограничивал, особенно же в пище, то, естественно, зачастую переживал нападения от "обеденных помыслов". Он писал в дневнике: "22 апреля. Пятница святой Пасхи. После обедни я был борим обеденными помыслами, а за обедом поработился, по крайней мере, едва бы мог понять об желчи и оцте Владыки... или "Моя пища творити волю Пославшего Меня". На обед пошел спустя несколько минут после звонка и встретил отца ректора с инспектором; последний сказал: "Должно быть, проголодались, Иван Васильевич?" Как противоположна выраженная здесь мысль о беззаботности относительно обедов с моею заботливостью о них! Но, Господи! даждь ми восстати!.. Была всенощная... под конец она не была свободна от обедов; ...тяжело было встречать в сердце нечувствие, особенно потому, что это последняя пасхальная служба вечерняя: жаль расставаться с пасхальным богослужением – оно кажется каким-то величайшим небесным благом, хотя бы и принималось с малочувствием!..".

Самоограничение и борьба с помыслами относительно пищи были иной раз довольно мучительны, и Иван Васильевич как-то записал: "Обеды... но что с ними делать?! Сколько есть силы бороться – частью терпеть... укорять себя... не забывать главным образом о Боге и о том, что жизнь во Христе и любви... Стоял за службой... увы!.. то бросаемый в ужас оттого, что приходят обеденные мысли, и я как бы не различаю, что важнее, обедать ли или (трудно, собственно, сказать) – быть со Христом, то впадал в суетливые помыслы об экзаменах или о слабостях, то в ужас оттого, что стоял за каноном пасхальным, как каменный!.. Пал я и не знаю, как восстать!!! Господи! исцели меня. Ибо нет иной жизни... Нужно бы упомянуть о том, что нередко после обеда находит скорбное настроение, что-де не умею побороть страсти чрева. Но чрево берет свое, невзирая на призрачную скорбь. С одной стороны, что-де не нужно поститься для поста и есть в меру, что-де от неедения возгордишься... не в различении едения и неедения-де дело; с другой – постоянное неумение соблюсти себя во время еды и забытие в это время о хлебе ином. Так трудно соблюсти себя и так редко мера находится... Обеды являются в мыслях и в ненадлежащее время: иногда проснешься, и являются неприятные мысли о том, что до приема в себя пищи и прекращения подвига некоторого (стояния за обедней, чтения) осталось столько-то, а иногда ложишься с мыслями о продолжительности подобных времен и их распределении: не безразличными по временам кажутся дни постные и скоромные и роды пищи: здоровье иногда является двигателем подобных мысленных родов... Впрочем, да не придается этому малому значение великого... да не будет оно важным для жизни, как бы в этом была жизнь... жизнь в Боге и Господе Иисусе Христе все еще так нередко не понимается...".

В глубине души Иван Васильевич принял твердое решение – не жениться, держаться монашеского образа жизни. Как-то в академии во время молебна, который служил о. Михей, собрались многие монашествующие; Иван Васильевич специально присоединился к ним "в той, между прочим, мысли, – писал он, – что мне не нужно удаляться от общества людей столь высоконастроенных, хотя бы оно носило название монашествующих: ведь это люди, живущие жизнью небесной; и если мне придется остаться в мире и выделяться от монашествующих, то как оставить их небесную жизнь? как устроять жизнь самому, – в стороне и не по воле Божией? как... чего Боже сохрани!.. подумать о своих преимуществах и мнимом, как бы осуществившемся совмещении монашеского духа и живой жизни людей, то есть любви к ним деятельной!..".

– Конечно, вы будете монахом, у вас настроение такое, – ответил о. Антоний. – Всякий учившийся в академии призван к учительству, но не принявший монашества, разве может говорить то, что я говорил на лекции по пастырскому богословию?

– От монашества меня удерживает теперь мысль о невозможности тесной связи с пасомыми, – сказал Иван Васильевич.

– Едва ли вы будете в такой тесной связи, как учитель связан с учениками, – ответил о. Антоний.

Беседы о монашестве возникали между отцом ректором и Иваном Васильевичем не единожды.

– Вы есть настоящий, уже готовый монах, – говорил о. Антоний, – вам не принимать монашества – это прелесть дьявольская, дело гордости, не желающей принести себя в жертву Богу, потому что вы, хотя и хотите приносить добро, но по-своему. А перед принятием монашества может быть состояние такое. На многих перед принятием монашества находит страх и смятение, но потом всегда приходит радость и помощь от Бога – обет укрепляет решение. Пастырство вполне может быть соединено с монашеством, можно ходить по домам и стать странствующим миссионером... если вы пойдете в учителя, то не спасете свою душу – не принимающие священства или монашества из окончивших академию грешат против Церкви. Но конечно, если у вас определенное убеждение не идти в монахи, то тогда, конечно, не нужно идти.

– Я от пастырства не отказываюсь и не отрекаюсь, – сказал Иван Васильевич, – но монашество – это еще и особый образ жизни, а выбор образа жизни – это дело свободное, его человек должен избрать добровольно.

В конце концов Иван Васильевич решил приготовлять себя к отрешению от всего и молить Господа, чтобы Тот показал ему путь, которым подобало бы идти не ослабевая.

Весной, по сдаче экзаменов и окончании курса, Иван Васильевич собрался ехать на каникулы домой в Нижний Новгород. Перед отъездом был обычай заходить к отцу ректору. У него, по обыкновению, было много народа, и разговоры велись самые разнообразные. Прощаясь, отец ректор, посмотрев на его худобу, шутливо сказал:

– А вы поправляйтесь, будете архимандритом или епископом.

По приезде Ивана Васильевича в Нижний Новгород многие из духовенства и знакомые студенты стали спрашивать, не надел ли он уже клобук и кормят ли чем-нибудь у о. Антония или только духовной пищей.

Дома в Нижнем часто собирались гости, приходил дедушка-священник, Евгений Розов, братья отца. Иван Васильевич читал в ту пору книгу о. Иоанна Кронштадтского "Моя жизнь во Христе", и однажды за столом возник разговор о суеверии простого народа относительно почитания о. Иоанна. Отец Василий сказал, что о. Иоанн как раз вчера был в Нижнем Новгороде проездом, он его видел, и ему не понравилось, что о. Иоанн обставил себя декорумом, поставил аналой, положил крест, Евангелие, – разве нельзя молиться не столь открыто? Сын Иван стал горячо возражать:

– Это никакой не декорум, а нельзя ему запираться.

Потом он вспоминал этот разговор. Все бы ничего, но тон его голоса был значительно выше среднего. Можно и таким тоном говорить, но нельзя иметь ни тени раздражения, хотя бы и нервы дрожали.

Дома Иван Васильевич переговорил с отцом относительно выбора пути – не стать ли ему священником. Затем стали говорить о трудностях и особенностях священнического служения, например, если служить в селе или в уездном городе. Поговорили о ежедневном служении. Иван Васильевич спросил отца, есть ли в Нижегородской епархии неженатые священники. Выяснилось, что нет ни одного. Иван Васильевич сказал, что ему все говорят о монашестве.

– Ну что ж, – ответил отец, – монашество дело хорошее, но его нужно принимать обдуманно, зная, что принимаешь его добровольно и навсегда.

– Но в монашестве человек отделяется от людей, так как монах закрыт в стенах монастыря.

– Нет, он не отделен от людей, только он служит людям особенным образом.

– Может быть, у меня нет склонности к монашеству, – сказал сын и пожаловался, что нет в нем таланта к общественной деятельности, что он ни в чем не участвует, даже в разговорах, даже находясь в семье, все больше молчит.

– А надо бы входить даже в пустые разговоры, – сказал отец, – со светской барышней, с институткой не будешь говорить о богословии, а надо найти общий предмет разговора.

Прощание с домашними перед отъездом было всегда трогательным. В этот день Иван сказал матери, что при каждом прощании оставляет более, кажется, чем прежде. За обедом говорил с отцом и матерью и братом Александром. Говорил о значении внешних подвигов, особенно связанных с оставлением семьи; для некоторых внешние подвиги есть единственный путь, посредством которого они могут настроиться на религиозные чувства... Спаситель иногда требовал от желающих следовать за Ним немедленного оставления дома.

В половине третьего Иван Васильевич выпил стакан чаю и стал молиться. Через час начал прощаться. Всех поблагодарил. У отца с матерью попросил прощения за внешнее разъединение, что приходится разъезжаться по концам России, и за внутренние несогласия.

– Какие? – спросил отец. – Никаких несогласий не было.

– Да от тебя-то? – сказала мать.

Поехал. Молитвенное воспоминание соединилось со скорбным чувством разлуки с любимыми домашними, которая со временем должна стать окончательной. В академии его ждали учебные предметы, но главное – тот же подвиг, та же молитва, неусыпная работа над своей душой. "Сходил в собор Троицкий, – записывал он в дневнике. – По временам увидишь там студентов, углубленных в молитву, и сожмется сердце за себя, что я пребываю на земле, занимаюсь обедами и делами земными!.."

Обязательные проповеди в академии Иван Васильевич писал подолгу, старался быть в изложении мыслей точным, избегать безжизненности и в то же время красноречия, внешней красоты слога. При природном стремлении его к правде проповеди получались искренними, пронизанными личным опытом. Их с интересом слушали, отмечая, что они несут отпечаток монашеского аскетического духа. Закончив проповедь, над которой он работал двенадцать дней, Иван Васильевич записал в дневнике: "Вообразил и возможность... высшего балла... и должен был всячески смирять восставшие в душе мысли о хорошествах проповеди, ибо те же почти мысли, как и в прошлой проповеди, но выраженные как-то будто бы особо, ибо думалось, каждое почти слово проходило некогда через сердце, и почти все оживляющие сердце мысли внесены в проповедь..."

В 1894 году Иван Васильевич представил кандидатскую работу на тему: "Круг деятельности и задачи пастырского служения духовенства по каноническим памятникам домонгольского периода". Доцент академии Н. А. Заозерский писал в своем отзыве об этой работе: "Автор положил значительный труд на изучение первоисточников и почти не имел никаких пособий, основываясь в своем изображении пастырского служения в древней Руси только на этих первоисточниках". Иван Васильевич был назван в числе четырех лучших студентов курса.

18 января 1895 года Троице-Сергиеву Лавру посетил о. Иоанн Кронштадтский. Иван Васильевич впервые увидел его и по обыкновению, бывшему за службами о. Иоанна, причащался со многими студентами академии. Он писал в дневнике: "За благодарственною молитвою видеть пришлось выражение лица, которое со смущением только вместил слабый ум... это было лицо ангела! Здесь одно небесное житие и нет ничего земного. Умиленное славословие и благодарение о неизреченном даре, значение которого он так ясно понимал и видел... За обедней о сне речи не было, и от прочего был храним в молитве с о. Иоанном, которого образ не выходил из ума..."

Слово этого праведника имело глубокое значение для будущего святителя-подвижника и мученика. Незадолго перед принятием священного сана, когда остатки сомнений относительно избранной стези еще теснились в душе Ивана Васильевича, о. Иоанн, прозрев его пастырский путь и то, каким подвигом он прославит Христа, сказал ему: "Аще любиши Мя... паси овцы Моя... егда был еси юн, поясался еси сам и ходил еси, аможе хотел еси: егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет и ведет, аможе не хощеши". Часто, особенно в решительные моменты жизни, вспоминались эти слова Христовы, сказанные ему устами святого. И чем дальше, тем чаще вспоминались эти слова, которые в минуты самых тяжелых испытаний становились утешением Божиим.

В 1896 году Иван Васильевич окончил Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. 15 августа 1897 года он был пострижен в монашество с наречением имени Фаддей, в память апостола Фаддея. В том же месяце он был рукоположен в сан иеродиакона, через месяц – иеромонаха и назначен преподавателем логики, психологии, философии и дидактики в Смоленскую Духовную семинарию. 19 ноября 1898 года иеромонах Фаддей был переведен на должность инспектора Минской Духовной семинарии с исправлением обязанностей преподавателя Священного Писания в 5-м классе.

С принятием монашеского пострига, священного сана и назначения преподавателем семинарии иеромонах Фаддей на каждом этапе своей жизни усугублял подвиги, и в особенности поста. Что еще он мог сделать и как потрудиться, как не усугубить подвиг поста, не увеличить ревность на пути нравственного совершенствования, подвига любви к своим питомцам; на них он смотрел как на врученных Богом, а на само преподавание как на святое послушание. Но этот его подвиг поначалу не встретил ни уважения, ни сочувствия со стороны коллег-преподавателей. На ревностного труженика посыпались издевательства и оскорбления, тем более неудержимо злобные, что сталкивались со стороны подвижника с кротостью и даже безответностью. Ни одного слова ропота или осуждения не сошло с его уст. Он уже выбрал свой идеал – пастырство и монашество, и его старался держаться твердо, вопреки всем искушениям. Он писал: пастырь "должен быть готов не только с любовью встречать тех, кто охотно идет на его зов, но и иметь мужество встретить времена, когда, по слову Христову, поражен будет пастырь, и рассеются овцы стада (Мф. 26, 31), когда сердце самого пастыря будет терзаться от уныния и скорби, а овцы стада, невзирая на это и как бы не чувствуя близости своей погибели, всё более и более рассеиваются по путям погибели, с которых хочет возвратить их пастырь. Он должен быть превыше обычных немощей, свойственных людям, дабы не иметь нужды "по вся дни... прежде о своих гресех жертвы приносити, потом же о людских" (Евр. 7, 27), дабы легка была его молитва, возносимая за грехи людские. Далеко должно быть от него всякое тщеславие и памятование обид, дабы кротостью его с большим удобством было побеждаемо упорство непослушных. Он должен иметь такую веру, чтобы, видя совершенное бессилие своего слова, возложить упование на всесильную благодать, которая и наиболее огрубевшие души смягчает, отверзая для восприятия слова пастыря даже сердца людей, желавших "искусить беззлобство его" (Прем. 2, 19)".

Начальству семинарии не понравилось, с какой ревностью совершал иеромонах Фаддей свое служение, так как она невольно обличала других, и его поспешили перевести в другую епархию, понизив в должности. Он был переведен на должность преподавателя основного, догматического и нравственного богословия в Уфимскую Духовную семинарию, где епископом был преосвященный Антоний (Храповицкий). Здесь в 1901 году иеромонах Фаддей написал и защитил диссертацию на тему "Единство книги пророка Исайи", за которую ему была присвоена степень магистра богословия. Рецензенты писали о ней как об исследовании, отличающемся обстоятельностью и полнотой, составившем ценный вклад в русскую богословскую науку.

Это было счастливое время для Уфимской епархии и для учащихся Духовной семинарии, когда во главе епархии стоял епископ Антоний (Храповицкий), отличавшийся неустанным попечением о духовных школах, а в отношении к подчиненному ему духовенству – мягкостью и простотой. Ректором семинарии был один из просвещеннейших пастырей-подвижников архимандрит Андроник (Никольский)[a], инспектором – иеромонах Фаддей.

Всюду, куда приходил епископ Антоний, он старался оживить церковную жизнь, побудить церковных людей к активности, к исканию просвещения и знаний, привлекая в качестве преподавателей выпускников духовных академий. В июне 1901 года в Уфе состоялось открытие епархиальных педагогических и певческих курсов для учителей церковных школ, на которые иеромонах Фаддей был назначен преподавателем общей дидактики, Закона Божия и славянского языка. Курсы проходили с 13 июня по 15 июля и возобновлялись каждый год.

При открытии курсов иеромонах Фаддей обратился к слушателям со следующими словами: "Озирая лицо земли русской, со скорбью мы видим, что из высших, иногда лишь по имени только, интеллигентных классов общества волна разнузданности мысли и воли все более идет в народ и грозит опустошить любимое достояние его – веру Христову. Еще по преданию и привычке он крепко держится этой веры, но холод страстей может корень и его жизни погубить, сделав его маложизненным, как подточен он уже сомнениями в большей части так называемого интеллигентного общества. И может случиться с ним то же, что с одною из древних христианских церквей: "ты носишь имя, будто жив, но ты мертв" (Апок. 3, 1). Не за то ли постигают его и постоянные бедствия: то голод, то засуха, то град, то землетрясения, что он оставляет веру отцов и не держится ее всем сердцем. Не оттого ли высшие классы общества озираются в недоумении, где найти исход из современного печального порядка вещей, и нигде не видят помощи человеческой, ибо бессильною оказывается эта помощь там, где необходима высшая помощь Божественная...

И вот ныне все мы, призванные быть просветителями народа, что должны положить в основание этого просвещения, как не веру Христову?.. Сохраним в себе этот свет Христова учения, глубоко внедренный в сердца наши еще при самом вступлении в мир сей, и взыщем его как драгоценное сокровище, ради которого мы готовы были бы оставить всё, лишь бы его приобрести прежде всего! И весь разнородный материал просвещения, из которого духовно созидается человек, постараемся приспособить к единой высшей цели человеческого существования! Цель же сия – приготовить в душе каждого внутреннюю храмину для обитания Христа, Который бы был светом вечным и истинным, просвещающим "всякого человека грядущего в мир!" (Ин. 1, 9)".

Ежегодное преподавание на курсах подвигло иеромонаха Фаддея написать "Записки по дидактике (общей и методике Закона Божия и славянского языка)" для учителей церковно-приходских школ, которые он издал в 1902 году, чтобы каждый преподаватель мог пользоваться его советами и вне курсов; они стали фундаментальной основой преподавания этих предметов в школе. Наконец было заявлено ясно, что основой обучения и подлинного просвещения является христианство, что любая форма воспитания и преподания знаний вне этого фундамента развращает человека, убивает его душу и сердце.

Преподавая на педагогических курсах для учителей земских школ, о. Фаддей внимательно присматривался к своим ученикам, призванным разносить знания по городам и весям Руси, которые в будущем могли оказать большое влияние на воспитание народа, так как земские школы начинали понемногу замещать церковно-приходские, зачастую попадая под начало неверующих чиновников. Печалило его, что учителя земских школ, не отрицая православной веры гласно, не посещали богослужений даже в двунадесятые праздники и относились к таким непосещениям весьма легкомысленно, не видя в этом ничего дурного.

Прощаясь с преподавателями при закрытии курсов, о. Фаддей обратился к ним с назидательным словом: "Может быть, скажут многие в ответ, что взамен того приобрели они такие сокровища умственные, ради которых следует признать извинительным и стеснение религиозных требований духа? В подобном-то ответе и сказывается неискоренимая привычка к тому иностранному, западноевропейскому порабощению свободной русской мысли и жизни, на которое столь давно еще начали указывать наши русские писатели. Доселе русский народ не чувствует потребности освободиться от нигилистического ига Запада, которое все сильнее и сильнее ложится на высшие потребности духа, вытравливая в сердце его потребность веры в Бога и правды в жизни. Ибо какие приобретения ума могут заменить ту "душу живую", которая столь необходима в деле обучения, особенно же воспитания? Пусть на уроках русского чтения дети постигнут всё совершающееся во внешней природе, строение растений, жизнь животных и так далее, – неужели к знанию этого более всего стремится их душа? Что сделается с нею, если, постигши все это, она останется в неизвестности относительно величайших сторон собственной жизни и ее жизнь не приобщится к жизни "Лозы истинной" (Ин. 15, 1), к которой она привилась бы, как одна из ветвей? Что будет с детской душой, когда взор ее будет всецело устремлен вне себя и не будет совсем различать совершающегося внутри?"

И с иным словом иеромонах Фаддей обратился к учителям церковно-приходских школ: "Ныне, в день вашего разъезда, должен сказать вам, возлюбленные братья, словами апостола, что проповедь наша к вам была не тщетна и вход наш к вам был не бездейственным (1 Кор. 15, 14; 1 Сол. 2, 1). Поистине пришлось нам видеть, что "проторжеся вода в пустыни и дебрь в земли жаждущей" (Ис. 35, 6), призыв к жаждущим идти на воды (55, 1) нашел отклик в сердцах многих, если не всех вас. С каким усердием и охотою занимались вы всем, касающимся близкого вашему сердцу дела воспитания и обучения детей! Как много и безропотно переносили вы труды и как мало при этом дозволяли себе развлечений! С какою любовью и доверием относились вы к тем, кто призван был передать вам необходимые знания и наставления, хотя бы и сам он не чужд был многих недостатков! Пусть в ваших собственных занятиях с детьми не было заметно особенно какой-либо обработанности приемов преподавания и воспитания, но зато как заметна была в них душа живая! Пусть в вашем пении также было, может быть, немало недостатков, которые неприятны для изящного слуха, но зато какое одушевление слышалось в словах молитв, которые вы пели в церкви или во время учебных занятий, или утром и вечером!"

Занятия, проведенные о. Фаддеем, оказали большое влияние на слушателей курсов. В своем слове при их закрытии один из курсистов, обращаясь к нему, сказал: "Примите нашу посильную благодарность за то светлое нравственное влияние, которое вы оказывали на всех нас во время пребывания нашего на курсах через ваши полные христианской любви и правды поучения в храме, через ваши чтения по общей дидактике, осветившие нам много в нашей учительской деятельности и научившие нас любить Христа и Его святую Церковь, через ваши образцовые уроки по славянскому языку, показавшие нам, как нужно вести преподавание последнего, чтобы оно оказывало действительно благотворное влияние на детскую душу, а не ограничивалось лишь механическою стороною дела, как это ведется в некоторых школах; наконец, через ваше сердечное, простое обращение с нами, позволявшее нам откровенно беседовать с вами и пользоваться вашими добрыми советами.

Спасибо вам и за драгоценный подарок – общую дидактику, составленную вами для учителей церковно-приходских школ, которой мы и будем руководствоваться в нашей педагогической деятельности".

15 марта 1902 года иеромонах Фаддей был возведен в сан архимандрита и назначен на должность инспектора Уфимской Духовной семинарии...
.................................

Игумен Дамаскин (Орловский)

«Мученики, исповедники и подвижники благочестия
Русской Православной Церкви ХХ столетия.
Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3»
Тверь. 2001. С. 481-565

Подробнее можно прочесть на сайте

Священномученик Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 года в многодетной (семь сыновей и две дочери) семье сельского священника о. Василия в с. Наруксово Лукояновского уезда Нижегородской губернии. Дед Ивана был тоже священником, пламенным молитвенником, человеком смиренного и щедрого сердца. И потому Иван, вместе с братьями Владимиром и Александром, скоро понял свое призвание и тоже пошел учиться по духовной линии.
После окончания Нижегородской Духовной семинарии Иван Васильевич в 1892 году поступил в Московскую Духовную академию, где в это время ректором был архимандрит (впоследствии - митрополит) Антоний (Храповицкий), сыгравший в жизни юноши весьма важную и благотворную роль. Следуя отеческим наставлениям ректора и открывая свои помыслы о. Герману, известному старцу Гефсиманского скита Троице - Сергиевой Лавры, Иван Васильевич с успехом окончил академию в 1896 году со степенью кандидата богословия и был оставлен при ней профессорским стипендиатом.
Еще будучи студентом, Иван Васильевич Успенский впервые увидел св. праведного о. Иоанна Кронштадтского. Это произошло 18 января 1895 года на литургии в Троице - Сергиевой Лавре. "За благодарственною молитвою видеть пришлось выражение лица, которое со смущением только вместил слабый ум: это было лицо ангела! Здесь одно небесное житие и нет ничего земного. Умиленное славословие и благодарение о неизреченном даре, значение которого он так ясно понимал и видел" - писал Иван Васильевич в своем дневнике.
Слово великого пастыря и молитвенника имело большое значение для будущего святителя - подвижника и мученика. Незадолго до принятия монашества и священного сана, когда остатки сомнений еще теснились в душе Ивана Васильевича, о. Иоанн Кронштадтский, прозрев его пастырский путь и то, каким подвигом он прославит Христа, сказал ему словами Спасителя: "Аще любиши Мя: паси овцы Моя: егда был еси юн, поясался еси сам и ходил еси, аможе хотел еси: егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет и ведет, аможе не хощеши". И в минуты самых тяжелых испытаний слова эти, сказанные устами святого, не раз были для святителя - мученика утешением и отрадой.
Монашеский путь и даже архипастырство Ивану Васильевичу Успенскому предсказывали еще во время учебы в академии ректор - архимандрит Антоний Храповицкий и старец Гефсиманского скита о. Герман. Очень скоро предсказание начало исполняться: 15 августа 1897 года молодой выпускник академии принял монашество с наречением имени Фаддей, в память апостола Фаддея. В том же месяце он был рукоположен в сан иеродиакона, через месяц - в сан иеромонаха и назначен в Смоленскую Духовную семинарию преподавателем логики, психологии, философии и дидактики.
19 ноября 1898 года иеромонах Фаддей был переведен на должность инспектора Минской Духовной семинарии и преподавателя Священного писания. Работая на этой должности, он, несмотря на насмешки и упреки коллег - преподавателей, еще более усугубил невидимые миру аскетические подвиги поста, молитвы и послушания, начало которым положил еще до принятия монашества. В результате в 1901 году его перевели с должности инспектора на должность преподавателя основного, догматического и нравственного богословия в Уфимскую Духовную семинарию, где епископом был его давний наставник, преосвященный Антоний (Храповицкий). Здесь иеромонах Фаддей написал и защитил диссертацию "Единство книги пророка Исайи", за которую ему была присвоена степень магистра богословия.
В 1902 году иеромонах Фаддей был возведен в сан архимандрита, а затем назначен на должность ректора Олонецкой Духовной семинарии в Петрозаводске. Шесть лет своей жизни отдал архимандрит Фаддей Олонецкой епархии. Здесь же он получил известие об избрании его епископом Владимир-Волынским.
Свое епископское служение священномученик Фаддей начал в 1908 году в возрасте 36 лет. Наречение его во епископа состоялось 20 декабря в городе Владимиро-Волынске в храме Христорождественского монастыря.
Владыка Фаддей еще с детства мечтал стать "школьным учителем, а к сорока годам - священником", щедро "сеять разумное, доброе, вечное". Но ему, достойнейшему из достойных, суждено было в полной мере исполнить несравненно большее: стать учителем - архипастырем. И на этой стезе он работал, не щадя ни времени, ни сил для решения одной из самых важных задач в деле народного просвещения: подготовки самих педагогов, повышению образовательного уровня законоучителей, совершенствованию программ курсов, собиравших учителей как церковно-приходских, так и светских школ.
С сентября 1916 по февраль 1917 года, в связи с болезнью епископа Владикавказского Антонина, Владыка Фаддей управлял его кафедрой. Вскоре Владыка Антонин уволился на покой, и православные Северной Осетии очень просили епископа Фаддея остаться. Но он, собирая в необъятном сердце своем заботы и о новых во Христе чадах духовных, должен был все же вернуться назад, на Волынь, с паствой которой был навеки обручен при наречении во епископа. Воистину, своей воли не имел святой Владыка, но творил волю пославшего его Господа.
Загорелся пожарами 1917-й год. Рухнули внешние устои благословенной Богом Русской державы, на смену пришли разруха, гражданская война, беспощадный классовый террор и невиданные гонения на Миротворицу - Церковь. Но Она, в лице лучших избранников своих, таких, как священномученик Фаддей, продолжала молить Бога о прощении, помиловании и вразумлении своего возлюбленного народа. Она знала, Церковь - Невеста Христова, что смутные времена скоро пройдут, и для бушующих сил зла так и останутся недосягаемыми хранимые в Ее внутренних высотах и глубинах святые границы души русской, православной. И душа эта снова вспомнит себя и радостно вновь обретет данную ей Богом святую и мудрую, премудростью земной непобедимую простоту.
В те далекие безумные годы Волынь не раз оккупировалась то немцами, то поляками. В 1919 году архиепископ Евлогий (Георгиевский), ввиду сложившихся Промыслом Божиим обстоятельств, вынужден был эмигрировать. И епископ Фаддей стал правящим архиереем Волынской епархии, ввергнутой тогда во все ужасы оккупации, междоусобиц и разрушения.
В это трудное время он духовно окормлял и поддерживал свою многотысячную паству. Для населения Житомира его пребывание на архиерейской кафедре было большим утешением. В лице Владыки Фаддея жители получили защитника и утешителя всех, кто несправедливо преследовался в то время властями. Велико перед Богом было служение епископа Фаддея. Он, проповедовавший смирение в сердце своем и молитву за врагов своих, никого не убивая и не наказывая, но лишь прощая и милуя, вызывал нечеловеческий страх и лютую злобу у всех, богоборческую власть предержащих. И потому Владыке пришлось принять много скорбей и от петлюровцев, и от советской власти, хотя он и не уставал терпеливо разъяснять, что духовенство не надо втягивать в политическую борьбу, и Церковь - выше политики.
Показательно и весьма поучительно для нас и отношение Святителя к самосвятам - автокефалистам: с ними как "с учреждением неканоничным и противоцерковным" он ни при каких обстоятельствах не желал вступать в общение.
В ноябре 1921 года по доносу епископ Фаддей был арестован Волынской губернской Чрезвычайной комиссией, как "участник повстанческого движения на Волыни". Сразу же после ареста православные христиане г. Житомира написали заявление в ЧК с просьбой отпустить Владыку. Они писали: "епископ Фаддей много лет известен в городе Житомире, где нет храма, в котором бы он ни богослужил и не проповедовал. Нам известна его личная жизнь как молитвенника и пастыря. Никогда он не вмешивался в политику".
Но власти не отпустили епископа. Напротив, они вынесли ему свой первый, еще неуверенный в попущенной вседозволенности, трусливый приговор. По заключению начальника секретного отдела Волынского ГубЧК (имя его стерлось ныне со страниц истории): "епископ Фаддей как высшее духовное лицо в Волыни, действовавший, безусловно, во вред советской власти, ни в коем случае не может быть возвращен на Волынь. Со своей стороны, считал бы его политически неблагонадежным; как находящегося на Волыни более пятнадцати лет и пользующегося большим авторитетом среди местного населения, выслать из пределов Украины в распоряжение высшего духовенства РСФСР под негласное наблюдение местных органов ЧК".
25 февраля 1922 года Всеукраинская ЧК, рассмотрев дело Владыки, постановила "выслать епископа Фаддея в распоряжение Патриарха Тихона, с правом жительства в одной из центральных северных губерний РСФСР и Западной Сибири, со взятием подписки о регистрации в органах ЧК". 9 марта 1922 года епископ Фаддей был освобожден и, приехав в Москву, встретился с Патриархом Тихоном. Патриарх возвел епископа Фаддея в сан архиепископа и благословил принимать Астраханскую кафедру. Но вскоре последовал новый арест, после которого епископ Фаддей был отправлен в ссылку. Известно, что там Владыка многих укреплял духовно и поддерживал материально.
После окончания ссылки, уже в сане архиепископа, он все-таки был вновь назначен на Астраханскую кафедру. Астрахань в ликовании встретила возлюбленного архипастыря. Весь перрон, весь огромный вокзал был усеян людьми и цветами, а долгожданный Владыка приехал один, "в старенькой порыжевшей рясе, с небольшим потрепанным саквояжем и узелком". Православные христиане ждали своего утешителя, как вестника неумирающей надежды: остановить, прекратить полонившее полмира безумие богозабвения. От вокзала до церкви архиепископ шел пешком, среди моря людей, всех благословляя и внося умиротворение в сердца тысяч людей. Служил в облачении, оставшемся от убиенных новомучеников епископа Тихона (Малинина), епископа Леонтия (Вимпфена), архиепископа Митрофана (Краснопольского). Собранное для него прихожанами новое, добротное белье и обувь - тотчас же раздал нищим. И слава о его святой жизни, кротком и мирном нраве и чудотворящих молитвах, как отчаянная и бесстрашная песня надежды, летела по городам и весям стремительно погружавшейся во мрак страны.
Знаете ли Вы, что Владыка Фаддей святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви - явление необычайное. Но его нужно беречь, потому что такой крайний аскетизм, полнейшее пренебрежение ко всему житейскому отражаются на здоровье. Разумеется, Владыка избрал святой, но трудный путь, немногим дана такая сила духа. Надо молиться, чтобы Господь укрепил его на пути этого подвига" - так сказал св. Патриарх Тихон приехавшим в Москву астраханским делегатам. Он уже при жизни считал архиепископа Фаддея святым человеком и, как видим, это была истинная правда.
После смерти святителя Патриарха Тихона Патриаршим Местоблюстителем стал митрополит Сергий (Страгородский), который в октябре 1926 года был арестован, и в его права вступил заместитель, архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). Но и он не избежал ареста, успев все-таки оставить после себя трех заместителей. Одним из них был архиепископ Фаддей. В середине декабря 1926 года Владыка выехал в Москву, чтобы приступить к исполнению возложенных на него обязанностей по управлению Русской Православной Церковью - два других заместителя уже не имели возможности прибыть в столицу.
Владыку Фаддея можно с полным основанием считать духовным преемником патриарха Тихона, избранным сосудом Духа Святого, призванным изливать преизобилующую благодать на умножающих свои беззакония. Но враг спасения рода человеческого, набиравший временную силу в попрании вечной Правды, по Промыслу Божию, дерзнул воспрепятствовать осуществлению этой великой преемственности на путях земных. И до Москвы Владыка не доехал.
По пути в Москву он был задержан властями в Саратове и отправлен в Кузнецк. Там находился до марта 1928 года, а затем митрополит Сергий (Страгородский), освобожденный из заключения, назначил его на Саратовскую кафедру. В Саратове Владыка прослужил недолго, и уже в ноябре был переведен в Тверь. И в Твери, ведя жизнь молитвенника и аскета, священномученик Фаддей продолжал свое подвижническое служение, не отказывая в помощи страждущим и болящим, духовно наставляя всех приходящих к нему. В 1936 году, когда гонения на православных усилились, власти лишили архиепископа Фаддея возможности служить, а в конце года добились его увольнения на покой.
Было сделано все возможное, чтобы изолировать архипастыря от своих духовных чад. Иных запугивали, а "непокорных" - уничтожали поодиночке. И лишь немногочисленным избранникам Божиим довелось в те времена быть рядом с этим великим святым человеком и прикасаться к полам почивающей на нем славы Господней. Среди них - святая исповедница Вера Васильевна Трукс (она причислена к лику святых на Освященном архиерейском соборе в августе 2000 года), получившая от самого св. патриарха Тихона благословение заботиться о престарелом Владыке.
Число гонителей Церкви умножалось. Тьма сгущалась над оставившей Бога страною. И вот наступило время приведения в исполнение чудовищного замысла об убиении святого архипастыря, составляющего, вместе с подобными ему МИЛЛИОНАМИ новомучеников и исповедников, соль земли Русской и неувядаемую славу ее святого бескрайнего неба.
20 декабря 1937 года, в возрасте 65 лет, архиепископ Фаддей был арестован органами НКВД. Ему предъявили вымышленное обвинение "в контрреволюционной деятельности". Владыка виновным себя не признал. Десять дней находился он под арестом, в одной камере с уголовниками, мужественно претерпевая нравственные и физические страдания. Потерявшие человеческий облик люди заталкивали немощного старца под нары и время от времени ставили туда консервную банку с нечистотами, кощунственно приговаривая: "Вот тебе твое кадило!.." А старец лишь безмолвно молился за мучителей своих.
И произошло чудо: Сама Матерь Божия вступилась за беззащитного. Однажды ночью Она явилась во сне главарю уголовников и грозно сказала:
- Не трогайте святого мужа, иначе вы все лютой смертью погибнете!
Наутро он пересказал сон товарищам, и они бросились под нары глянуть - жив ли еще святой старец. Из-под нар их осиял ослепительный свет - свет нетварный, тихий спутник достигших совершенства делателей непрестанной Иисусовой молитвы.
Они помогли обессилевшему архиепископу выбраться из-под нар, все просили у него прощения. С того дня уж насмешки над ним прекратились. И, что совершенно уму человеческому непостижимо, все эти люди, мучившие Святителя, но покаявшиеся, остались живы, хотя некоторые из них были мобилизованы на фронт и прошли войну. Такова сила покаяния и прощения грехов, такова сила молитвы святого Владыки.
Но в тюрьме, окруженный трогательно - грубоватой заботой покаявшихся уголовников, архиепископ Фаддей пробыл недолго - уже близок был час его мученической кончины. По постановлению тройки при УНКВД Калининской области от 29 декабря 1937 года он был приговорен к расстрелу. Но исполнители приговора посчитали эту смерть слишком легкой для святого Ангела Церкви Христовой, который за всю жизнь свою никого не обидел: 31 декабря 1937 года, по пути следования к месту казни, палачи утопили его в нечистотах.
- О, Боже Милостивый, прости и помилуй нас грешных! Мы все, русские, к этому смертному греху причастны. И Ты, Милосердный, все еще терпишь нас, все ожидаешь плодов покаянья!
Архиепископ Фаддей отошел ко Господу как исповедник Православия и мученик за Христа. Память о нем и поныне хранится не только среди верующих тех епархий, где он совершал свое архиерейское служение, но и среди всех православных, которые узнали о праведной жизни священномученика из архивных документов и воспоминаний его современников.
Со дня мученической кончины Владыки минуло почти шестьдесят лет, когда настал великий час прославления его воинствующей Церковью земной (Церковь же небесная, торжествующая, давным - давно уже возвеличила и прославила святого своего Ангела, духом кротости и смирения посылавшего людям светлую радость и утешение в те времена, когда земля Русская подобна была самой преисподней). Деянием Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 18-23 февраля 1997 года архиепископ Фаддей был причислен к лику священномучеников для общецерковного почитания. Святые мощи его хранятся ныне в Вознесенском соборе города Твери.
Память священномученика Фаддея особо празднуется трижды в году: 31 декабря по новому стилю - в день его мученической кончины (1937 г.); 26 октября по новому стилю - в день обретения его честных мощей (1993 г.); в первое воскресение, начиная с 7 февраля по новому стилю - в день празднования Собора новомучеников и исповедников Российских.
"Сочетавший в своей подвижнической жизни отмеченное даром чудотворений молитвенно - аскетическое делание с ревностным архипастырским служением, священномученик Фаддей принял смерть за Христа с мужеством и вдохновением мучеников Церкви первых веков" - так определена в деяниях Освященного собора сама суть великого подвига нашего святого архипастыря,
И вот икона его пред нами, и благословляющая десница Владыки Фаддея держит крест святой, призывая всех, в ком еще не умерла неутолимая жажда правды и любви Христовой, тоже взять в руки свой малый крест, и достойно нести его по дорогам праведным. Вот святое Евангелие в руках у Владыки - на нем явственно проступают обращенные к нам предупреждающе - ободряющие слова Спасителя: "Не бойтесь убивающих тело, душу же не могущих убити".
Не бойтесь же, возлюбленные во Христе братья и сестры! Не бойтесь творить прекрасные дела и помыслы любви Христовой, не бойтесь быть кроткими и смиренными в борьбе за Божию Правду, не страшитесь, невзирая на безумие мира сего, следовать тесным спасительным путем Евангельским! Ибо с нами Бог! С нами - Богом и людьми прославленный священномученик Фаддей! Он, вместе с сонмами святых новомучеников и исповедников, в невообразимой духовной силе и славе молится сегодня о том, чтобы родная наша страна, которая когда - то мучила и убивала своих лучших, святых людей (и этим безумно губила себя, погружаясь в ужасающие духовные нечистоты), ныне - восстала, воскресла, очистилась от скверны и явилась пред Богом, вновь чиста и своего высочайшего предназначения достойна.

Святой священномученик Фаддей, в миру Иоанн, родился 12 ноября 1872 года в селе Наруксово Лукояновского уезда Нижегородской губернии в семье священника Василия Успенского и его супруги Лидии. Дед будущего Владыки, священник Евгений Розов, любил Ваню больше остальных внуков, прозорливо называя его архиереем. Домашние почитали отца Евгения как сугубого молитвенника, человека, имевшего глубокую веру и любящее, кроткое и снисходительное сердце. В 1892 году Иван Успенский окончил Нижегородскую Духовную Семинарию, в 1896 году - Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия за работу «Круг деятельности и задачи пастырского служения духовенства по каноническим памятникам домонгольского периода» и был оставлен при ней профессорским стипендиатом.

Юноша довольно долго колебался в выборе дальнейшего жизненного пути. Первоначально он предполагал стать сельским учителем, чтобы потом принять священный сан и быть, как он сам писал, «ближе к пастве». Ректором Академии в ту пору был архимандрит Антоний (Храповицкий; †1936), с которым Иван Успенский сблизился и впоследствии подружился. Еще в студенческие годы будущего новомученика отец Антоний порекомендовал ему обращаться за духовным советом к подвижнику Гефсиманского скита близ Троице-Сергиевой Лавры иеромонаху Герману.

Ректор не единожды говорил своему студенту, что тот - настоящий, уже готовый монах. Однако Иван Васильевич колебался, ожидая указания Божия относительно пострига. Окончательное решение было принято после беседы с посетившим Троице-Сергиеву Лавру святым Иоанном Кронштадтским, который напомнил будущему святителю Евангельские слова: «Аще любиши Мя… паси овцы Моя… егда был еси юн, поясался еси сам и ходил еси, аможе хотел еси: егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет и ведет, аможе не хощеши» (Ин. 21:17-18). Эти слова великого праведника стали не только напутствием будущему иноку, но и как бы предречением его грядущего жизненного пути святителя-подвижника и мученика.

15 августа 1897 года он был пострижен в монашество с именем Фаддей в честь святого апостола от 70-ти, в конце августа посвящен в сан иеродиакона, через месяц рукоположен во иеромонаха и назначен преподавателем логики, психологии, философии и дидактики в Смоленской семинарии. 19 ноября 1898 года переведен инспектором Минской семинарии с исправлением обязанностей преподавателя Священного Писания в V классе. С 1900 года - преподаватель Уфимской семинарии, ректором которой в сане архимандрита был святой Андроник (Никольский), будущий новомученик, архиепископ Пермский (†1918). В 1901 году отец Фаддей защитил магистерскую диссертацию «Единство книги пророка Исаии». На каждом этапе своей жизни он усугублял подвиги и посты, совершествуясь в кротости и незлобии.

С июня 1901 года он - преподаватель педагогических и певческих курсов для учителей церковных школ. В 1902 году отец Фаддей опубликовывает «Записки по дидактике (общей и методике Закона Божия и славянского языка)», в которых подчеркивается, что основой обучения и просвещения является христианство. 15 марта 1902 года иеромонах Фаддей был возведен в сан архимандрита и назначен инспектором семинарии. 8 сентября того же года переведен на должность ректора Олонецкой Духовной Семинарии. В его обязанности входило также редактирование официального церковного органа епархии - «Олонецких Епархиальных Ведомостей». Он выступает на религиозно-нравственных чтениях в Петрозаводске. Внимательный к своей душе, ведет ежедневные записи в дневнике.

20 декабря 1908 года произошло его наречение, а на следующий день - хиротония во епископа Владимиро-Волынского, викария Волынской епархии. Он регулярно объезжает приходы своей обширной епархии. В сентябре 1916 года он был переведен на Владикавказскую кафедру, в связи с болезнью епископа Антонина (Грановского; †1927). По совету епископа Фаддея тот отслужил литургию и, причастившись, выздоровел.

В 1917 году Владыка вернулся в Волынскую епархию, которая вскоре стала оккупироваться немецкими, польскими, петлюровскими войсками. В 1919 году он становится правящим архиереем Волынской епархии. После захвата власти большевиками, в ноябре 1921 года он был арестован. 25 февраля постановлением ВУЧК выслан в распоряжение Патриарха Тихона. 9 марта он был освобожден и выехал в Москву, где принимал участие в работе Священного Синода.

Еще 6 июля 1919 года большевиками были расстреляны Астраханские архиереи - правящий святой Митрофан (Краснопольский) и викарный Леонтий (фон Вимпфен). С того времени Астраханская кафедра вдовствовала, поэтому 21 сентября 1921 года святой Патриарх Тихон возводит епископа Фаддея в сан архиепископа и назначает на Астраханскую кафедру. После ареста святителя Тихона управление Православной Церковью было передано митрополиту Ярославскому святому Агафангелу (Преображенскому; †1928), который составил воззвание, и передал его Владыке Фаддею в Москву. Вскоре оно было отпечатано в типографии и появилось на стенах московских храмов, в связи с чем в конце июня 1922 года Владыку Фаддея и протопресвитера Димитрия Любимова арестовали. В сентябре он был осужден на год ссылки в Зырянскую область. Вместе с митрополитом Казанским святым Кириллом (Смирновым; †1937) его перевели в тюрьму города Владимира; митрополит Кирилл воспоминал, что благодарит Бога «за дар утешения, которым владел этот праведник». Находясь в заключении, святой Фаддей раздавал продукты и постельные принадлежности.

Святой Кирилл вспоминал о случае прозорливости Владыки Фаддея: «Однажды, когда поступила обычная передача, Владыка отделил от нее небольшую часть и положил под подушку, а остальное передал старосте. Я увидел это и осторожно намекнул Владыке, что, дескать, он сделал для себя запас.
- Нет, нет, не для себя. Сегодня придет к нам наш собрат, его нужно покормить, а возьмут ли его сегодня на довольствие?
Вечером привели в камеру епископа Афанасия (Сахарова), и Владыка Фаддей дал ему поесть из запаса. Я был ошеломлен предсказанием и рассказал о нем новичку». Позже Владыка отдал святому Афанасию еще и свою подушку, а сам спал, положив под голову руку.

Летом 1923 года срок ссылки закончился, и архиепископ Фаддей уехал в Волоколамск. Здесь он жил, а служить ездил в московские храмы. Осенью 1923 года Владыка вновь назначается Астраханским архиереем. 20 декабря он выехал в Астрахань, где был торжественно встречен духовенством и верующими. Поскольку архиерейская ризница была захвачена обновленцами, то для первого богослужения Владыке привезли облачение из Покрово-Болдинского монастыря, оно принадлежало архиепископу Тихону (Малинину; †1793), посох святого священномученика Митрофана (Краснопольского), а один из монахов Иоанно-Предтеченского монастыря передал Владыке хранившуюся у него мантию новомученика епископа Леонтия (фон Вимпфена).

Известно, что святой Патриарх Тихон, принимая от Владыки письмо о захвате православных храмов обновленцами, сказал принесшим его: «Знаете ли вы, что Владыка Фаддей святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви - явление необычайное». Служение святого Фаддея было ознаменовано широкой благотворительностью и нестяжательностью. Владыка ходил в старенькой заплатанной рясе, в стареньких чиненых сапогах, имел одно облачение. 3 сентября 1924 года святой Фаддей ко дню своего тезоименитства был удостоен Патриархом Тихоном права ношения бриллиантового креста на клобуке.

29 октября 1926 года ГПУ арестовало заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского; †1944). В права заместителя вступил архиепископ Иосиф (Петровых; †1937); 8 декабря он издал распоряжение, в котором назначил себе заместителей по управлению Церковью: архиепископов - Екатеринбургского Корнилия (Соболева; †1933), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского святого Серафима (Самойловича; †1937). Предчувствие ареста не обмануло Владыку Иосифа - 29 декабря 1926 года он оказался под стражей. Архиепископ Корнилий был в ссылке и не мог выполнить возложенное на него поручение, и поэтому в середине января 1927 года архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, чтобы приступить к возложенным на него обязанностям по управлению Церковью. Однако в Саратове святитель был по распоряжению начальника VI отделения СО ГПУ Е. А. Тучкова задержан и отправлен в город Кузнецк Саратовской области, покидать который ему было запрещено. Только в марте 1928 года власти разрешили ему выехать из Кузнецка. Митрополит Сергий (Страгородский), освобожденный к тому времени из тюрьмы, назначил Владыку Фаддея архиепископом Саратовским и Петровским. Находясь в Саратове без права выезда, Владыка в это время совершает тайные монашеские постриги. Сохранились несколько его проповедей этого периода. 15 июня 1928 года святитель был назначен архиепископом Тверским и Кашинским, однако до ноября 1928 года он еще жил в Саратове.

Рассказывают, что Владыка носил вериги, всех приходящих к нему принимал с любовью, обладал даром прозорливости и исцелений. 29 сентября 1936 года власти лишили его регистрации, и Владыка продолжал служить в последнем незакрытом храме - единоверческом храме на Волынском кладбище за Волгой. В декабре 1936 года под давлением богоборцев святой Фаддей был уволен на покой, но службы в храме он не оставил.

20 декабря 1937 года он был арестован. При обыске у него изъяли панагию, кресты, потир, дароносицу, облачение, двадцать семь штук свечей, тридцать четок, духовные книги, тетради с записями архиепископа, официальные циркуляры Московской Патриархии, фотографии, два архиерейских жезла.

На что же вы живете? - спросил сотрудник НКВД.
- Мы живем подаянием, - ответил Владыка.

В камере, после многочисленных издевательств над Владыкой, главарю уголовников явилась Божия Матерь, повелевшая ему: «Не трогайте святого мужа, иначе вы все лютой смертью погибнете». Наутро он пересказал сон товарищам, и они бросились под нары посмотреть - жив ли еще святой старец. Из-под нар их осиял ослепительный свет. Вытащив архиепископа, они все просили у него прощения. С этого дня все насмешки над ним прекратились. 30 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила священномученика к расстрелу. Он был казнен на следующий день; сохранилось свидетельство, что вместо расстрела палачи убили святого, утопив его в яме с нечистотами. Заочное отпевание в Патриаршем Богоявленском соборе совершил протопресвитер Николай Колчицкий. Священномученик Фаддей остался в памяти верующих как архипастырь-аскет, бессребренник, смиренномудрый подвижник, прославленный нестяжательностью и осиянный Светом Христовым.

Благодаря мужеству тюремного врача и отзывчивости конвойных из числа обслуживающего персонала Тверской тюрьмы НКВД стало возможным не только отметить место захоронения мученика, но и со временем перезахоронить его уже в отдельном гробу.

26 октября 1993 года на заброшенном кладбище в Твери были обретены останки Владыки Фаддея. 29 декабря 1994 года мощи святителя были перенесены в Вознесенский кафедральный собор Твери. На Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, проходившем в Москве 18 – 23 февраля 1997 года, архиепископ Фаддей был прославлен в лике священномучеников к общецерковному почитанию. Память ему определено совершать в день его мученической кончины 18 (31) декабря, в день обретения его святых мощей 13 (26) октября, в Соборе Тверских святых и в Соборе святых новомучеников и исповедников Российских.

Тропарь святому священномученику Фаддею, глас 1:

Хвала Богу и жертва живая / житие твое, священномучениче Фаддее, явися. / Постом, бдением и молитвою Небесная дарования приим, / многим добрый помощник и утешитель бысть. / Пастырскою мудростию и тихостию нрава украшен, / лукавства врагов Христовых препобедил еси. / Слава Давшему тебе во страданиях крепость, / слава, яко мученика, Венчавшему тя, // слава Действующему тобою всем исцеления.

Кондак святому священномученику Фаддею, глас 4:

Духа небоязни, силы, любве и упования / даде Пастыреначальник ти, святителю Фаддее, / во страдании бо твоем благодарение Богу воздавал еси / и в гонениях страждущия утешал еси, // глаголя: не унывайте, Христос бо с нами есть.

При подготовке материала были использованы:

Иеромонах Дамаскин (Орловский). Житие священномученика Фаддея, Архиепископа Тверского. Тверь: Изд-во «Булат», 1997.

Священномученик архиепископ Фаддей (Успенский). Радуйтесь! М.: «Елеон», 1998.

Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской. Творения (в 2-х тт.). Тверь: Изд-во «Булат», 2002 – 2003. В серии: «Духовное наследие мучеников и исповедников Русской Православной Церкви».

{mospagebreak heading= память 18 (31) декабря&title=Акафист святому священномученику Фаддею Тверскому}

Акафист святому священномученику Фаддею,
архиепископу Тверскому и Кашинскому

Кондак 1

Избраннаго от Бога на высоту святительскаго служения, молитвенника изряднаго и чистоты православныя веры ревнителя, Твери града и всея земли Российския небеснаго заступника, новаго чудотворца предивнаго вси воспоим:

Икос 1

Ангел пресветлый явился еси на земли, преблаженне Фаддее, тихостию нрава и смирением украшен, издетска Господеви угождати желая, сего ради вопием ти:
Радуйся, иерейскаго корене ветвь пречестная,
Радуйся, от святыя купели славным именем Иоанна Дамаскина нареченный;
Радуйся, благочестивых родителей кроткое утешение,
Радуйся, благоговейное верных удивление;
Радуйся, чадо послушания, в страсе Божием возращенное,
Радуйся, отроча чистое, во храме Господнем воспитанное;
Радуйся, от сродников и знаемых благочестию наученный,
Радуйся, благим нравам, вере и любви оных подражателю;
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших.

Кондак 2

Видяще твое по Бозе усердие, удивляхуся вси, како вмале премудрость Божию познавши, возжада душа твоя источника приснотекущаго, от негоже верных сердца благодатию наполняются и немолчно восхваляют Бога: Аллилуиа!

Икос 2

Разум неуразуменный уразумети потщався, востекл еси, блаженне, под кров преподобнаго Сергия, не в суетных и тленных поучатися, но Господа лицем к Лицу узрети желая, сего ради вопием ти:
Радуйся, от пелен архиереем пророчески нареченный,
Радуйся, несумнительно путь служения Господеви избравый;
Радуйся, неуклонное шествие ко Христу от юности в сердце своем положивый,
Радуйся, душу свою невредиму от ветров безбожных учений сохранивый;
Радуйся, в терниих и волчцех пшеницу веры Христовы возрастивый,
Радуйся, плод сторичный Владыце Христу принесый;
Радуйся, ближним поработати пламенне вожделевый,
Радуйся, о души бессмертней присно попечение имевый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 3

Силою свыше укрепляем, выну болезнуя о спасении души своея, добрых учителей искал еси, по слову святых отец, яко неудобь спасается без наставника к Богу шествуяй, и обрел еси оных, яко многоценное сокровище. Тех богомудрым поучением прилежно внимал еси, Богу благодарственно поя: Аллилуиа!

Икос 3

Имеяй непрестающую болезнь в сердцы своем, в кий бо час услышиши глас «Се Жених грядет» недоумея, светильник свой присно горящий уготовал еси, елеем благодати преисполнив сего. Мы же, части мудрых дев улучити желая, воспеваем ти сице:
Радуйся, постниче, себе Христа ради утеснивый,
Радуйся, вина от юности никакоже вкусивый;
Радуйся, древним отцем пустынным измлада подражавый;
Радуйся, противу страстей душепагубных подвизавыйся;
Радуйся, любве исполнение стяжавый,
Радуйся, семена греха непрестанно из сердца своего исторгавый;
Радуйся, помысел возношения самоукорением низложивый,
Радуйся, смирением гордую выю помыслов суетных сокрушивый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 4

Бури помышлений сумнительных возмущаша душу твою, о доблий воине Христов, егда служити Богу и ближним всем сердцем возжелал еси, о стези же монашестей недоумевая, молился еси Богу со слезами: «Скажи мне, Господи, путь, в онь же пойду, яко к Тебе взях душу мою», - поя Ему с надеждою: Аллилуиа!

Икос 4

Слышавше от праведника Кронштадтскаго, егоже яко ангела земнаго узрел еси, словеса Христовы: «Аще любиши Мя, паси овцы Моя…», уразумел еси волю Божию спасительную. Сим предречена бысть и мученическая кончина твоя, еюже увенча тя Господь, сего ради вопием ти:
Радуйся, в день Успения Пречистыя Владычицы в воинство Ея вчиненный,
Радуйся, дивным смотрением Божиим имя апостола, во младости предреченное, получивый;
Радуйся, небесное ангельское звание паче всех земных возлюбивый,
Радуйся, Бесплотным силам во всем уподобитися возжелавый;
Радуйся, благодатию священства почтенный,
Радуйся, благоговейный Престола Божия предстоятелю;
Радуйся, научение юных аки святое послушание восприявый,
Радуйся, в подвизе любве и попечения о пастве твоей пребывый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 5

Яко звезду боготечную, путь верным указующую, воздвиже тя Пастыреначальник на тверди церковней просветити мрак неведения и привести Господеви люди совершенны, да радостно вси воспоют с тобою Богу: Аллилуиа!

Икос 5

Видеша людие талант пастырства добраго, дарованный ти от Господа, егоже не яко бремя тяжкое восприял еси, но яко иго легкое понесл еси, любовию вся покрывая, ничимже смущаяся, на Господа твердое упование имый; мы же, дивящеся, вопием:
Радуйся, Пастыря кроткаго дивный подражателю,
Радуйся, небесному покровителю твоему подобниче;
Радуйся, апостольское дерзновение имевый,
Радуйся, об Отечестве твоем, тьмою неверия покрывающемся, скорбевый;
Радуйся, о рассеянных по путем погибельным присно болезновавый,
Радуйся, на зов твой текущих с любовию приимавый;
Радуйся, яко обида и памятозлобие от тебе далече быша,
Радуйся, яко превыше немощей человеческих пребыл еси.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 6

Проповедует земля Волынская подвиги и труды твоя, святителю Фаддее, яко истинною смертию для мира и гробом себялюбию архиерейское служение почел еси, неуклонно шествие ко Христу творя и воспевая Ему присно: Аллилуиа!

Икос 6

Воссия свет святительскаго служения твоего, о пастырю неусыпный, снедаше бо тя огнь любве ко Христу. Возжада душа твоя благодати Божией, о Господе хвалитися научающей: «Пшеница Божия есмь», - яко Богоносец восклицая. Мы же, видяще таковое усердие твое, воспеваем сице:
Радуйся, наречение в день священномученика Игнатия приявый,
Радуйся, сему Богоносцу любовию ко Христу уподобивыйся;
Радуйся, славы суетныя на земли не взыскавый,
Радуйся, совершенный образе чистоты и смиренномудрия;
Радуйся, омофор яко крест на рамена своя возложивый;
Радуйся, Архиерею Великому, небеса прошедшему, последовавый,
Радуйся, благочестие свое, яко жезл для овец словесных, имевый,
Радуйся, яко глава твоя увенчана бысть венцем долготерпения.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 7

Хотя явити всем красоту веры Православныя, неустанно трудился еси, да люди новы Христу приобрящеши, кротостию и тихостию нрава к себе привлекая, выну поя Богу: Аллилуиа!

Икос 7

Новаго тя Златоуста показа Человеколюбец Христос, неусыпно бо вертоград Господень, зноем безбожия иссушаемый, животворною влагою словес твоих напоял еси. Сего ради вопием ти:
Радуйся, от Источника воды живыя верных напояющий,
Радуйся, светильниче светлый, путь спасения нам озаряющий;
Радуйся, плотскаго мудрования до конца отвративыйся,
Радуйся, Писаний Божественных изъяснителю;
Радуйся, о просвещении истиннем радевый,
Радуйся, очи сердечныя отроком учением твоим отверзаяй;
Радуйся, юныя души на путь спасения наставляяй,
Радуйся, добрый соработниче Христов и верный Того учениче.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 8

Странное чудо является притекающим к тебе, блаженне Фаддее, ибо данною тебе Божиею благодатию во дни печали и скорбных обстояний светлым лицем радость пасхальную всем возвещал еси, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 8

Весь хвала Богу и жертва живая был еси, святе Фаддее, глаголал бо еси, яко крестный путь спасения благодать Божия радостию преисполняет, юже мир не позна. Сего ради от святителя Тихона святость твоя известися, юже похваляюще, воспеваем ти сицевая:
Радуйся, странствия Владычня возследователю,
Радуйся, бессмертныя трапезы Христовы насладивыйся;
Радуйся, яко во страданиях Господеви уподобился еси,
Радуйся, яко клеветы, осуждение и заточение понесл еси;
Радуйся, яко во узилищи с тобою сущия утешал еси,
Радуйся, яко уныние и скорбь далече от них отревал еси;
Радуйся, дар прозорливости от Господа получивый,
Радуйся, и в темници милостыню творивый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 9

Всякия утоляя печали, безмездник предивный явился еси, сирым и нищим вся раздавая, да обет нестяжания совершенне исполниши. О сем же людие земли астраханския зело чудишася, егда вольную нищету твою узрели суть, умиленным сердцем воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 9

Ветия суемудренныя нечестивыя видим твоим житием посрамляемыя, богомудре Фаддее; поправшия бо каноны церковныя и отеческия предания ко Христу привел еси, не словесы грозными заблудшия обличая, но богоподражательными своими нравы. Сего ради вопием ти:
Радуйся, на всяк день у Престола Господня молитвы возносивый,
Радуйся, словом богоносным паству свою неустанно учивый;
Радуйся, вся покрывающую любовь имевый,
Радуйся, светом Христовым заблуждшия просветивый;
Радуйся, отцев Вселенских соборов верный последователю,
Радуйся, еще в житии земном за святость почитаемый;
Радуйся, зерно Божественныя истины возрастивый,
Радуйся, преславное Российския земли заступление.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 10

Спастися хотя всякому, притекающему к тебе, наставниче добрый, страждущих яко слуга Христов приимал еси, раны греховныя тех исцеляя и волю Божию им открывая, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 10

Стена еси всем прибегающим к тебе, богопросвещенне Фаддее, во дни бо лютых гонений Тверь град молитвою твоею ограждая, призывал еси люди твоя верными быти Христу даже до смерти, да жительствуют по словеси Евангельскому: «Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити». Укрепи же и нас, малодушных и унылых, зовущих ти таковая:
Радуйся, всяческия поношения смиренно претерпевый,
Радуйся, тя бо ни скорбь, ни теснота, ни глад, ни нагота, ни меч не устрашиша;
Радуйся, яко сия вся от любве Христовы тя не отлучиша,
Радуйся, ветве лозы Христовы, сторичный плод принесшая;
Радуйся, душу твою молитвою и любовию окриливый,
Радуйся, в мире многомятежнем, яко в тишей пустыни поживый;
Радуйся, святителей пресветлое украшение,
Радуйся, всем верным прерадостное утешение.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 11

Пение хвалебное возносим ти, священномучениче Фаддее; течение скончав, веру соблюл еси, тесным путем в житии твоем шествуя, душу твою молитвою и постом предуготовал еси и безкровным самозакланием венец мученический прежде кончины твоея стяжал еси, воспевая Богу: Аллилуиа!

Икос 11

Светом небесныя благодати зримо, святе, просиял еси, заушения и оплевания в темнице претерпевая, егда Владычица Пречистая за тя заступися и мучителей к покаянию приведе. Темже юдоль плача в гору святую претворися, мы же воспеваем ти сицевая:
Радуйся, светом Фаворским пред кончиною своею возблиставый,
Радуйся, всецело себе Богу предавый;
Радуйся, возвеселивый ангелы своими подвиги,
Радуйся, яко скорбь твоя в радость преложися;
Радуйся, ты бо соделал еси душу свою храмом Бога Живаго,
Радуйся, яко венца трегубаго в преподобничестве, святительстве и мученичестве, сподобился еси;
Радуйся наставниче и учителю, душу свою за други своя положивый,
Радуйся, и за враги своя смиренно Господа моливый.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 12

Благодать свыше ти данную сведуще, восхваляем мученическую кончину твою, преблаженне Фаддее, ты бо прослави Христа на земли жизнию, паче же смертию своею, по кончине же своей славою небесною осиянный, токи исцелений нам присно источаеши. Мы же, прославляя Бога, дивнаго во святых своих, воззовем Ему: Аллилуиа!

Икос 12

Воспеваем тя, чудотворца новаго и преславнаго, достохвальне Фаддее, за Христа бо страданием твоим в радость вечную вшел еси, и ныне во свете неприступнем пребываеши, лицезрения Троицы Присносущныя наслаждаяся и со ангелы и всеми святыми у Престола Божия ликуя, идеже и нас помяни, вопиющих ти таковая:
Радуйся, от мученик древних ничимже умаленный,
Радуйся, святче Божий, возсиявый силою и духом древних отцев;
Радуйся, в сонм новомучеников российских вчиненный,
Радуйся, мощи твоя святыя нам, недостойным, явивый;
Радуйся, яко честныя мощи твоя всем исцеления источают,
Радуйся, яко мощи твоя граду Твери и всей Российстей земли крепкое заступление;
Радуйся, присно радование всем возглашати призывающий,
Радуйся, яко по имени твоему и житие твое бысть.
Радуйся, священномучениче Фаддее, молитвенниче о душах наших!

Кондак 13

О заступниче наш у престола Царя Небеснаго, священномучениче славный Фаддее, веры православныя твердый поборниче и за Отечество наше присный молитвенниче! Нынешнее наше приими приношение, да молитвами твоими вечныя муки избавимся, и Небесныя радости сподобимся, воспевая Богу: Аллилуиа!

Сей кондак читается трижды, затем чтется икос 1 и кондак 1.

Молитва

О великий и преславный угодниче Христов, священномучениче Фаддее! Светильниче пресветлый, на свещнице Церкви Православныя возженный, сосуде чистоты и избранное селение Духа Святаго! Молим убо тя: сохрани под кровом молитвенных крил твоих Православное Отечество наше и паству, юже собрал еси, да не закоснеем в окаменении сердец и нерадении о спасении нашем.

О пастырю добрый и ближний друже Христов! Сподоби и нас, путем покаяния шествуя, возлюбити Бога всем сердцем и помышлением нашим и ближняго яко себе, и тако по неложному слову апостола: приближитесь Господу, и приближится вам, - сподобитися вожделенных селений райских, идеже ты с лики святых пребываеши, прославляя в Троице славимаго Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

{mospagebreak title=На Введение во храм Пресвятой Богородицы}

Святой священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский
память 18 (31) декабря

Храм одушевленный

Почему так светлорадостно празднует Святая Церковь Введение во храм Пресвятой Богородицы? Почему причисляет этот праздник к величайшим годичным праздникам двунадесятым, приравнивая к таким великим событиям как Рождество Христово, Благовещение Пресвятой Богородицы? Казалось бы, что особенного во вхождении во храм Пресвятой Богородицы? Ответ на это Святая Церковь дает словами своего песнопения: «Днесь Храм одушевленный и великого Царя в храм входит, тому уготоватися в Божественное жилище: людие, веселитеся» . Церковь приглашает веселиться верующих, видя во Введении во храм Пресвятой Богородицы событие в деле нашего спасения величайшее, первостепенное. И мы можем понять значение его, если вспомним, для чего человек создан, к чему в жизни своей он должен более всего стремиться.

Когда Господь Иисус Христос, отходя из мира к Отцу вел прощальную беседу со Своими учениками, и один из них, Иуда, не Искариотский, спросил, почему Он хочет явить Себя ученикам, а не миру? Господь ответил: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у Него сотворим» (Ин. 14, 23).

Значит, гораздо важнее видимого славного явления Христа в мире явление Его в душах, соделавшихся Его обителями, храмами. В молитве Своей после прощальной беседы с учениками Господь говорил: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17, 21). Вот главная цель жизни человеческой - стать обителью Божества, сделаться с Ним единым, как едины ветви с лозою. Да и в самом деле, разве может ветвь жить сама по себе, не будучи на лозе, не имея с нею общей жизни? Она неизбежно засохнет, умрет. Ручей, отделившись от источника, не будучи пополняем из него, может ли течь постоянно? Так не может человек жить духовною жизнью, отделившись от Божества, в Котором неоскудевающий Источник его жизни. Человек есть дыхание жизни Божественной, потому что сделался душею живою лишь тогда, когда Бог вдунул в лице его дыхание жизни. (Быт. 2, 7). И потому он не может поддерживать в себе духовной жизни без постоянного ее вдыхания, как не может жить тело человека без постоянного вдыхания воздуха.

Но как может человек падший сделаться храмом Божества, ветвью Лозы-Христа, слить жизнь свою с жизнью Божественною, сделать ее дыханием Божества? Ведь в состоянии падения человек отдалился от Бога настолько, что многие о Боге и вспоминают редко, многие перестали совсем жить в Боге, ощущать Его бытие, усомнились даже в существовании Бога и слова: «несть Бог», которые псалмопевец считает отнюдь не от разума сказанными (Пс. 13, 1), повторяются все чаще и чаще. Как приблизиться к Богу, тем более сделаться храмом Божества тому, чья духовная жизнь вся соткана из мыслей, чувств, желаний с Божественною жизнью несродных, Бога прогневляющих? Не без причины люди, чем более из-за грехов своих отдалялись от Бога, тем более сознавали невозможность не только приблизиться к Нему, а даже и воззреть на Него. Приблизиться к Богу для грешника то же, что для сена приблизиться к огню. Воззреть на Бога грешнику нестерпимо, как больному глазами нельзя смотреть на солнце.

Чтобы воспользоваться огнем для поддержания, а не разрушения жизни, чтобы от сияния солнца воспринимать живительный свет и теплоту, необходимо умерить действия света или огня, воспринимать их через какой-либо покров, пропускающий свет и теплоту, но ослабляющий в то же время их силу. Таким покровом для человека духовно немощного был ветхозаветный храм. Если Моисей мог, после очищения своей души долгодневным постом и молитвою, беседовать с Богом, как бы устами к устам явно (Чис. 12, 8), то народ еврейский боялся приблизиться к Богу, сошедшему на гору Синай для изречения закона, и просил Моисея быть посредником в беседе с Богом (Исх. 20, 19). Тогда-то Моисей получил повеление от Бога сделать скинию, первый ветхозаветный храм (Исх. 25, 9 - 40).

Моисей видел на горе Самого Бога, и скиния должна была быть отображением вещей Божественных, жизни Самого Божества, но под покровом образов и сеней, чтобы немощный человек мог безвредно взирать на нестерпимое само по себе для него сияние Божества, обитающего в непреступном свете (1 Тим. 6, 16), воспринимать живительную теплоту любви Божественной, не опаляясь от Божественного огня (Втор. 4, 24; Евр. 12, 49). Так храм является необходимейшею в духовной жизни человека ступенью приближения к Богу, к тому, чтобы самому стать храмом Божества. Тогда человек соединится с Богом непосредственно через молитву, устремление к Нему всех своих мыслей, чувств, желаний, соединится всей своей жизнью с жизнью Божественной.

Вот почему таким важным в деле нашего Спасения является Введение во храм Богоматери. И Пресвятая Дева вошла во храм не для кратковременного только посещения его, а и для постоянного обитания в нем, чтобы через обитание там, куда не проникала никакая нечистота мира, сохраниться от всякой мирской скверны, жить для одного Бога, стать чистейшим Храмом Божества. Питаясь во храме небесным хлебом постоянного общения с Божеством, Пречистая Дева все более и более воспринимала в себе все свойства жизни Божественной, готовая стать Вместилищем Хлеба Божия, Который сходит с небес и дает жизнь миру (Ин. 6, 33), подобно тому, как ветхозаветная стамна вмещала манну, хлеб, сходивший с небес во образ Хлеба Истинного Иисуса Христа.

Через пребывание во храме готовилась Пресвятая Дева стать одушевленным Храмом Божества. Для человека недостаточно духовное единение с Божеством. Необходимо, чтобы Бог, обитающий на неприступной высоте небес, явился не земле во плоти и соединился с человеком через принятие естества человеческого, иначе дух человека устремился бы к Богу, а плоть снова и снова увлекала бы его к свойственным ей страстям, растворяла бы в себе дух, как то было с людьми перед потопом, которые сделались одною плотью и в которых не мог обитать Дух Божий (Быт. 6, 3). Кто же из людей мог сделаться одушевленным храмом для Бога воплощающегося? Только благодатная и всю славу добродетелей вместившая Пречистая Дева. Для того и воспиталась Она, по смотрению Божию, внутри храма. Только Она, вошедшая во Святая Святых, могла стать храмом одушевленным великого царя, «Тому уготоватися в Божественное жилище».

Вхождение Ее во храм не простое, подобное вхождение прочих людей, а особенное, послужившее не духовному только соединению людей с Богом, а и телесному воплощению Бога Слова. Храм ветхозаветный должен был смениться «Храмом одушевленным» Божества, ветхозаветные сени и образы - истиною. Это вхождение единственное по своему значению, так как без него не могло совершиться и уготовление «Храма телесного» Богу Слову. Вхождение во храм Пречистой Девы - предызображение Рождества Христова, о котором и начинает ныне петь Святая Церковь: «Христос рождается, славите! Христос с небес, срящите». Пречистая Дева, входя во Храм, Христа всем предвозвещает.

К празднованию словесному должны мы прибавить и празднование в делах жизни, чтобы оно не было лишь биением воздуха, пением уст о том, от чего далеко сердце. Как достойно могли бы мы почтить преславное Введение во храм Богоматери? Конечно, это возможно лишь в том случае, если мы сами захотим сделаться, подобно Пресвятой Деве, чистыми храмами Божества. Но представляют ли души наши для Божества сколько-нибудь удобные и приятные жилища? Ведь в душе нашей часто обитают мысли, желания столь скверные, что мы стыдимся за них и себя самих, тем более людей и Бога, от которого, подобного Адаму согрешившему, нам хотелось бы со стыдом скрыться, боясь своей наготы духовной. Но мы знаем, что от Всемогущего ничто скрыться не может, и что во всей наготе постыдных дел своих некогда предстанем пред лице Божие на суд, если не позаботимся удалить от себя все постыдное.

Нужно постоянное внимание к душе своей, чтобы не входило в двери сердца ничто нечистое. Нужен постоянный труд и подвиг духовный, чтобы постыдные мысли и желания отгонять от себя, оставляя в душе только такие, с которыми не стыдно было бы явиться пред Лице Христово. Бессилен человек отогнать от себя скверные мысли и желания, овладевающие душою и против воли. Но пусть заботится об этом отгнании не тогда, когда они укрепились в душе и возобладали ею всецело, а со дней раннего детства. Пусть родители всячески заботятся о том, чтобы нечистые мысли, образы не входили в души их детей, чтобы нечистые желания не распаляли их. Пусть чаще напоминают им о том, что лишь Христос есть Жизнь истинная и Сокровище единственно ценное. Чувствуя бессилие свое в борьбе с худыми мыслями и желаниями, пусть человек более молится и призывает помощь свыше. Окружают ли человека постоянно зловредные испарения страстей мира, пусть стремится в дом Божий, вдыхать дыхание жизни Божественной. Пусть человек чаще исповедует Богу грехи свои, ибо Христос дал священникам власть вязать и решить на небе то, что связано или разрешено на земле. Через покаяние невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18, 27), - души бесчисленного множества людей чудно очищались, изменялись через покаяние. Не имея в себе жизни Божественной, пусть чаще соединяется человек с Источником ее через Причащение Святых Тайн Тела и Крови Христовых, делаясь живою ветвью Лозы Божественной. Любовь ко Христу да будет в нас жизненными соками, которые особенно через Святое Причащение переливаются из Лозы в ветви.

Да напоминает же нам нынешний праздник об этом назначении нашем - быть храмом Бога Живого (2 Кор. 6, 16). Если не сделаемся такими храмами, то превратятся души наши в жилище страстей и бесов, через страсти в нас вселяющихся. Удалится человек от дыхания жизни Божественной, будет вдыхать вредоносное дыхание духовной смерти. Удалится человек от огня Божественной жизни, будет охвачен пламенем страстей, началом пламени адского. Не захочет обитать с Богом, в Боге, - во веки будет жить с демонами. Да пребудет всегда перед нашими мысленными очами Пресвятая Дева, в три года вошедшая во храм для постоянного жительства, чтобы сделаться Селением небесным, светлорадостным, как светлорадостны небеса видимые. Матерь Божия превосходит эти небеса, как небо духовное, жилище Бога и Ангелов, безмерно превосходит немые небеса созданные.

Примечания

{mospagebreak title=В Неделю 26-ю по Пятидесятнице (на притчу о неразумном богаче)}

Святой священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский
память 18 (31) декабря

Проповеди, произнесенные в Саратовской епархии

Как нужно «в Бога богатеть»?

Притча Господа о неразумном богаче представляет вековечный урок того, что нужно не для себя, а в «Бога богатеть» (Лк. 12, 21), собирать сокровища не для лучшего лишь устроения своей жизни земной, а для жизни духовной, вечной, в Боге. Богач думал только о том, как лучше использовать богатый урожай. Он замышлял строить новые житницы вместо прежних, добра его не вмещавших, все же добро употребить на то, чтобы покоиться, есть, пить, веселиться. Ему и на мысль не приходило, что земное для души столь малоценно, что душу нужно обогащать совсем другими сокровищами, притом обогащать с великой заботой, трудом, тщанием, ибо никому неведом день, в который душу его возьмут у него. Кому тогда останется все, что на земле собиралось? С чем душа предстанет пред лице Божие, вступит в жизнь вечную, нескончаемую, если не были сделаны на земле запасы духовных богатств, которых хватило бы на вечность?

Кто же этот неразумный богач евангельский?

Слыша о житницах его, каждый человек думает обычно про себя: «Это не я, ведь новых житниц строить я не собирался, да и собирать в них нечего было бы». Никто из слушающих, быть может, не относит притчу Господа к себе самому. Между тем в действительности нет человека, к которому она не относилась бы. Богатеет для себя, а не для Бога, не только тот, кто строит новые житницы для собирания богатств вещественных, но и всякий, кто живет для себя, а не для Бога и жизни вечной. Всякий себялюбец богатеет для себя. Кто же из людей чужд себялюбия? Жить для себя умеет всякий, жить для Бога и ближних - лишь немногие. Иные и жертвуют собой для Бога и ближних, но для того лишь, чтобы увеличить собственное благосостояние, по крайней мере, не расстроить его сколько-нибудь существенно. Всякий, кто целью ставит одно земное свое счастье, наслаждение, озабочен только устроением благополучия земного с забвением о судьбе своей души, откладывает копейку на черный день жизни земной, без собирания сокровищ жизни духовной, вечной, не хочет добровольно расстаться ни с какими радостями и выгодами жизни земной ради спасения души, - подобен неразумному богачу евангельскому, строившему житницы для собирания и сохранения своего земного добра, не думавшему о душе, о жизни в Боге, отдавшему свою душу лишь насильственным истязателям.

Но если желающих богатеть «для себя» так много, то как мало людей, живущих всецело в Боге, о спасении души более всего помышляющих! Это едва ли не одни святые Божии, которых среди окружающих людей найти так же трудно, как среди сора улицы найти драгоценный камень. Если всмотреться в жизнь большинства людей, то не окажется ли, что они живут так, как бы души у них совсем и не было, как бы никакая вечная жизнь их и не ожидает?

Что значит заботиться о спасении души, многие и не знают, как «богатеть в Бога», о том и не помышляют. Нарочитая забота о душе кажется большинству странной, смешной, свойственной разве каким-то людям «не от мира сего», несвоевременной почти во все возрасты жизни.

О ребенке говорят: «Ему рано, подрастет, поймет, начнет заботиться и о душе». Переживающие возраст юности заявляют: «Разве в эти годы время думать о спасении души? Доживем до старости, отживем век земной, тогда начнем заботиться и о душе, и о жизни загробной». Достигшие зрелости почти всегда ссылаются на суету, дела и заботы житейские, мешающие заботам о душе: «Устремишь глаза на небо, земное уйдет из-под рук и само не устроится». Не позаботишься о хлебе насущном, можно и наголодаться. Старость, казалось бы, единственное время, на которое по праву откладываются заботы о спасении души. Но и в старости, чем более человек всю жизнь привязывался лишь к радостям земным, тем более льнет только к этим же радостям, их только понимает. Притом же и сил прежних у старых нет: ум не соображает, чувства притупляются, воля слабеет. И если человек в юности ссылался на старость, то в старости начинает ссылаться на юность, говоря: «Вот если бы возвратить юношеские силы, легко было бы заботиться о душе, а то и хотел бы, да нет сил». Так уподобляется человек евангельскому богачу, ранее «истязания» насильственного не хотевшему отдать жизнь души своей Богу, Который дал человеку дух. Как немногие готовы отдать жизнь своей души Богу добровольно, спокойно, с мирным сознанием, с дерзновенной уверенностью, что и в ту жизнь они отходят с приобретенными в Боге сокровищами, при обладании которыми не страшна и вечность. Как же и чем обогатить душу, чтобы покоиться и веселиться не на земле только, а и в жизни вечной? Первое и главное средство обогащения может показаться людям мира сего совсем странным: чтобы обогатиться духовно, нужно сделаться нищим духом, по слову Господа: «блажени нищии духом, яко тех есть Царство Небесное» (Мф. 5,3). Нищим духом обещано богатство Царствия Небесного.

Для обогащения - нищета, какое странное для людей мира сочетание понятий! Между тем все святые Божии стяжали «смирением высокая, нищетою богатая» . Гордый человек уподобляется горе или холму, с которых вода легко стекает или испаряется. Его добродетели легко утрачиваются, уподобляются пару исчезающему. Смиренная душа подобна долине, воды собирающей; она легко привлекает благодать Божию. В глубоком лоне смирения всякие добродетели удерживаются. Вверх стремится легковесное, вниз падает тяжеловесное; так добродетели высящейся гордости легковесны, добродетели души смиренной, уничижающей себя до земли, имеют значительный вес и ценность. Источник жизни духовной человека не в нем самом, уподобляющемся малому ручейку, а в беспредельном мире жизни Божественной, и только смирение открывает душу для свободного притока богатств Божественных, тогда как гордость закрывает ее, потому что ей свойственна самодовляемость, при которой не сознается нужда в обогащении духовном: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды», - говорит гордый, Господь же отвечает ему: «А не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться, и чтобы не видна была срамота наготы твоей» (Апок. 3, 17-18).

Смирение, привлекая благодать Божию, в то же время само собой усиленно толкает человека к скорейшему обогащению духовному. Если человек искренно сознает свои недостатки, то не может не думать об исправлении их; если он скорбит, болеет душой, при виде этих недостатков, то не может не стараться об удалении их, как беспокоящую боль человек ищет всеми способами заглушить. Поэтому-то святые Божии, чем более смирялись, тем более прилагали труды к трудам, чтобы избавиться от недостатков и духовно обогатиться. Напротив, беспечность людей мира тем сильнее, чем более возрастающая гордость мешает им вникнуть в себя, осознать свои недостатки без всяких самооправданий. Святые Божии часто более заботились о том, чтобы приобрести искреннее, глубокое смирение, чем усилить свое воздержание, посты, бдения, молитвы, столь многоценной они считали добродетель смирения. Гордость лишает цены и добродетели человека, потому что гордость совершает их ради себя самого, а не для Бога. Гордый добродетелен не потому, что возлюбил Бога, а потому, что возлюбил себя, свою славу, так что и добродетелями для себя, а не в Бога богатеет.

Какими добродетелями удобнее всего может человек обогатиться, этому научает каждого Бог через обстоятельства его жизни, ибо каждый должен угождать Богу в том звании и состоянии, в каком призван (1 Кор. 7, 24), и каждому указывает Бог свой путь добродетели. Каждое слово, каждое дело житейское может человек сделать средством к духовному обогащению. Зачем тебе говорить слова пустые, «праздные» за каждое из которых дашь ответ в день судный (Мф. 12, 35)? Лучше промолчи, если, говоря, не можешь избежать слов праздных, и самое молчание вменится тебе в мудрость (Иов. 13, 5). Даже слово доброе равноценно лишь сребру, тогда как благовременное молчание - золоту. Если же говоришь, пусть слово твое будет приправлено солью любви с ее благодатью (Кол. 4, 6). Слова любви весьма ценны.

Неужели никак нельзя избежать тебе осуждения ближнего, которое столь вредно и многим и тебе самому по слову Господа: «Каким судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7,2). Почему бы вместо слов осуждения не говорить тебе о ближнем с сострадательной, благопопечительной любовью, чтобы и самому с такой легкостью постоянно обогащаться неоценимым духовным сокровищем любви Христовой? Зачем тебе, подобно горькому источнику, постоянно изливать из сердца своего злобу, мучающую и тебя самого, и других, если можно злобе заградить выход, дать ей замереть в душе? Не лучше ли тебе стараться изводить из сердца струи любви, которые, когда начнут пробиваться, не иссякают, а усиливаются.

Любовь имеет чудное свойство: чем более она дает, тем более сама обогащается. Потому-то Господь заповедал более всего обогащаться любовию, этим сокровищем неоскудевающим на небесах (Лк. 12, 33), добродетелью, дела которой идут вслед за человеком в жизнь будущую. Чтобы приобрести это бесценное сокровище любви к Богу и ближнему, совершали святые Божии все труды свои, подвиги молитвы непрестанной, постов, бдений, меру человеческую превосходящих, поскольку и мера любви к Богу во святых бесконечно превосходила меру ее у людей обычных. Эти подвиги духовные имели цену не сами по себе, а постольку, поскольку ими умерщвлялось себялюбие, источник всех страстей, и душа делалась способной к любви Божественной. Совершеннейший цвет любви может возрастать свободно лишь в сердце от терния страстей очищенном. Без любви к Богу теряет цену даже благотворение, которое часто считается равноценным любви. Но как может быть равноценным благотворение, движимое порой не действительной любовью к Богу и людям, а честолюбием, разными житейскими ожиданиями, выгодами и прочими отпрысками себялюбия?

Итак, чтобы обогатиться не для себя, а «в Бога», необходимо прежде всего углублять в себе смирение, привлекающее благодать Божию, побуждающее к подвигам самоисправления, очищения от себялюбия, с его отпрысками страстями, к очищению души добродетелями духовными, вершиной которых является любовь. Те дни жизни, в которые не совершено никаких дел любви, нужно считать потерянными для жизни вечной. И дни, в которые человек достиг больших успехов в достижении себялюбивого счастья, были днями погубления души для вечности, по слову Христа: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16, 25-26). Напротив, как полна и радостна бывает и земная жизнь человека, который каждым словом и делом распространяет вокруг себя живительный свет и теплоту любви, которой так бедна окружающая жизнь! Как такой человек обогащает и себя самого в жизни земной и вечной.

Примечания

{mospagebreak title=На память святого апостола Андрея Первозванного}

Святой священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский
память 18 (31) декабря

Проповеди, произнесенные в Саратовской епархии

Первозванный

Нынешний день побуждает нас восхвалить св. апостола Андрея, одного из двенадцати апостолов. Очень мало сохранилось о нем сведений в Святом Евангелии. Только о призвании ап. Андрея говорится несколько подробнее, другие сведения о нем кратки. Но и немногого сказанного достаточно, чтобы украсить память св. апостола Андрея вместе с воспевшею его Церковью многими и великими похвалами.

Уже название «первый» (Ин. 1, 41), которое дается ему в Евангелии, т. е. первый по призванию ко Христу, первозванный, так много говорит уму и сердцу. Ведь первому начать какое-либо дело, проложить куда-либо путь особенно трудно. Следовать за другими легче, чем начинать. И вот похвала первого званного ученика принадлежит ап. Андрею.

Придти ко Христу было нелегко, особенно первым ученикам. Если теперь, когда за Христом в течении многих веков шло уже бесчисленное множество людей, пойти за Ним не на словах, а на деле, кажется столь трудным, даже невозможным, то что сказать о первых последователях?

Правда, к пришествию Христа на землю Бог подготовлял людей через пророков, пред самым же пришествием уготовлял путь Господу Иоанн Предтеча, но многие из людей и пророков не понимали и не хотели понять! И к проповеди Иоанна Предтечи, почитавшегося за великого пророка, многие относились легкомысленно, лишь краткое время как бы полюбовались этим светильником горящим и светящим (Ин. 5, 35), а потом отошли от сурового проповедника покаяния, который не ест, не пьет, не обещает радостей жизни земной, проповедуя лишь о Царствии Небесном! Чаяние радостей земных от грядущего Христа ослепляло умы и сердца толпы. Она, слыша предречения пророческие о страданиях и смерти Христовой, не хотела понять их, повторяя, что дни Христа должны быть днями царственной славы и благосостояния земного, что Христос не должен умереть во веки (Лк. 19, 34-38, 44). Как трудно было сбросить пелену этих льстящих сердцу предрассудков, расстаться с пленившими сердце чаяниями, сделаться верным учеником сначала сурового проповедника правды Иоанна Предтечи, а потом последовать за Христом! Ап. Андрей сделал это первым. Он шел за Христом не озираясь назад, до конца своей жизни. Такова слава Первозванного.

Для такого следования за Христом необходимо было иметь в сердце пламенную любовь к Богу, превозмогавшую всякую любовь, воспламениться жаждою Божественною, неодолимым влечением сердца к тому, что чисто, истинно прекрасно, Божественно, заглушающим жажду наслаждений земных, не свободных от примеси греха. К ап. Андрею во всей силе приложимы чудные слова псалмопевца: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже; жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие? Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?» (Пс. 41, 2-4). С этой жаждой любви Божественной припал ап. Андрей сердцем своим к Источнику воды живой, Христу. И его жажда после первой встречи не ослабела, но усиливалась до конца жизни. «Много званых, но мало избранных» ради своей пламенной любви к Богу. Званые после, казалось бы, должны были исполниться такою любовию более первых званых, поскольку видели более благодеяний любви Божественной. Однако они часто оказывались и по избранию последними. Св. ап. Андрей, первый званый, был и первым избранным ради своей пламенной любви, оправдавшей призвание.

Господь сказал ап. Андрею и Петру: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4, 19). «И они, - продолжает евангелист, - тотчас, оставив сети, последовали за Ним». Как много сказано в этих словах немногих, и каких похвал достоин апостол, о котором такие слова сказаны! Не могут оставить ради Христа и немногое христиане, носящие Его имя с первых дней жизни! Медлят, откладывают целые годы до самого конца жизни то, что внушает сердце и совесть сделать ради Христа! А ап. Андрей тотчас оставил свои сети, с ними же и все свое благосостояние. Отселе у него не было ни обеспеченного куска хлеба насущного, ни постоянного жилища, ни определенных средств к существованию, ни радостей жизни земной, к которым привязано было сердце. Оставить все это - подвиг, превосходящий меру сил человеческих. Без помощи Христа никто из людей не может оставить все, разумея под этим отказ не только от имущества, но и от всего, чем человек жил, дорожил, любил, от всех привязанностей сердца ради Христа. Это высота духовная, на которую восходили после многих слез, воздыханий и трудов целой жизни величайшие подвижники Христовы. Но только оставившие все могут сделаться истинными «ловцами человеков». Как может кто-либо призывать других, когда сердце самого ловца не уловлено? Ему всегда скажут: «Врач, исцелись сам, покажи на деле, на примере собственной жизни то, чему учишь».

Ап. Андрей, оставив все ради Христа, сделался и прекраснейшим «ловцом» душ человеческих. Он прошел с проповедью о Христе, по свидетельству предания, множество стран, терпя гонения от иудеев и язычников. Он прошел многие страны Азии и Европы: Грецию, Кавказ, Скифию. Доходил, по преданию, до Киева, где водрузил крест и предсказал, что слава света Христова воссияет в стране Русской. Им, следовательно, положено начало «уловления» и наших душ, потому хвала ему как «ловцу человеков» из наших уст должна возноситься особенно усердная, теплая, сердечная.

Примечательны слова Предтечи Господня, которые побудили ап. Андрея последовать за Христом: «Вот, Агнец Божий» (Ин. 1, 36). Не столь удивительно было, когда впоследствии стекались ко Христу толпы, слыша проповедь о Царствии Небесном с его радостями, как последование за Христом Агнцем Божиим, пришедшим пострадать за грехи мира. На призыв к радостям, наслаждениям идут весьма многие. И числу приходящих ко Христу не было бы конца, если бы призыв к радостям Царствия Небесного не омрачался в сознании толпы призывом Предтечи Господня и Самого Господа: «Покайтесь, входите тесными вратами», а не «широким» путем столь манящих к себе наслаждений жизни земной, очистительными страданиями ради правды, которая господствует всецело в Царствии Божием. Потому толпы, привлеченные ожиданием радостей, скоро отходили, когда понимали, что Царствие, проповедуемое Христом, не земное, а небесное. Что радости его не обычные, земные, а особые, духовные, столь мало понятные живущим на земле. Что прежде, чем радости, ждут ищущих Царствия Христова страдания. Что Сам Христос - не царь земной, а прежде всего Агнец Божий, страдающий за грехи мира, и к соучастию в искупительных Своих страданиях призывает Он всех.

Ап. Андрей последовал за Христом Агнцем Божиим, не как любитель наслаждений жизни земной, но как верный ученик, возлюбивший Крест Христов. Когда правитель города Патры в М. Азии стал хулить Крест Христов, почитавшийся позорным у язычников, грозить апостолу крестною смертию, св. Андрей начал с верою и любовию объяснять правителю тайну Креста, через который совершилось искупление людей. Тогда правитель подверг апостола заключению в темнице, побоям и другим мучениям. Св. Андрей назвал себя рабом креста и говорил, что не боится страданий временных, даже желает их ради Христа Распятого. Когда апостол увидел крест, уже приготовленный для него, то воскликнул: «Радуйся, крест, плотию Христовою освященный. Прежде, нежели был распят на Тебе Христос, ты был страшен для людей, ныне же ты с любовию и радостью приемлешься... О крест, издавна любимый! О крест, давно желаемый! Возьми меня от людей и отдай меня Учителю моему!» Когда народ требовал снять со креста невинного праведника и правитель Епат хотел уже уступить желанию народа, апостол молил, чтобы Господь не допустил этого, не лишил его уподобления Ему в образе смерти, не дал поколебаться верующим, затем мирно предал дух свой, не сойдя со креста, подобного своему Учителю. Восприяв с первого призвания свет Христов, апостол взошел на крест, чтобы соединиться навеки с Богом.

Да дарует нам Господь сложить похвалы ап. Андрею в своих сердцах, чтобы воспоминанием о дивных духовных доблестях его хотя бы отчасти отгонялась наша медлительность в последовании Христу, в исполнении Его заповедей, чтобы возгоралась в сердцах наших любовь ко Христу, постоянно охлаждаемая житейским себялюбием, орошаемая пеплом страстей, чтобы усиливалась в нас готовность ради Христа если не оставить все, то оставить хотя бы постыдные, унижающие нас страсти, чтобы воспламенялась любовь не к наслаждениям лишь жизни земной, которых ищут язычники (Мф. 6, 32), но и к правде Царствия Христова, радость которого неизреченна и не сравнима ни с какими радостями земли, от Христа нас отдаляющими.

{mospagebreak title=На перенесение мощей святителя Николая Чудотворца}

Святой священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский
память 18 (31) декабря

Проповеди, произнесенные в Саратовской епархии

Правило веры и образ кротости

«Приспе день светлого торжества: град Барский радуется и с ним веселится вся, ликовствует песньми и пеньми духовными: днесь бо священное торжество в принесении честных и многоцелебных мощей Святителя и Чудотворца Николая, якоже солнце незаходимое воссия светозарными лучами» - так говорит о нынешнем празднике в честь Святителя Николая Святая Церковь. Славно было имя Святителя Николая в Мирах Ликийских еще при жизни его, просиявшей великими добродетелями, делами милости, дивными чудесами. Мощи его из Мир Ликийских в конце XI века были перенесены в далекий Барград, в Италию. В то время Миры Ликийские были опустошены сарацинами. И вот Святитель Николай, явившись во сне одному пресвитеру в городе Бари, повелел увезти его мощи в этот город, ибо Господу не угодно было, чтобы мощи Святителя оставались в опустошенном месте. Быть может, перенесение мощей святителя из опустошенной области было печальным напоминанием малоазийским христианам о том, что ослабела их жизнь духовная, что должны они исправить в жизни своей многое, близкое к смерти (Апок. 3, 2). Быть может, и самое нашествие сарацин было во исполнение пророческих предостережений Малоазийским Церквам, которое мы читаем в Апокалипсисе. Но и не в одобрение латинян совершилось переселение святителя Николая в Барград, ибо он переселился к христианам Православного исповедания, объявил волю Божию о своем переселении православному иерею, православным людям повелел совершить перенесение мощей своих.

Если же и прославился святитель многими чудесами на Западе, то не ради правоты веры латинян, а для того, чтобы имя Христово прославилось и пред инаковерующими. Ведь Господь всегда творил много чудес, чтобы обращать к вере и неверующих. Пребывание Святителя в мощах своих в Барграде есть как бы постоянное напоминание и призвание западных христиан к единению с православными христианами. Переселяясь в Барград, Святитель являлся как бы апостолом Православия на Западе. Но вскоре латиняне начали постепенно вытеснять Православие из Италии, забирая в свои руки церкви, обители, самые мощи святителя.

Дивной помощи Святителя Николая сподоблялись не одни православные, а и многие язычники, которым он являлся, избавляя от бед, которые потом, приходя в православные храмы и взирая на икону святителя Николая, ставя свечи перед нею, свидетельствовали, что изображенный на иконе был их избавителем. Поистине от востока солнца до запада прославлено имя Господне через святителя Николая, когда «взыде яко звезда от востока до запада мощи святителя, море освятися шествием его» . Весь мир узнал о чудном угоднике Божием, который не восхотел оставаться в опустошенном месте, но хотел распространить милости свои по всему миру. В каждом народе, даже языческом, лучшие души влекутся к Богу, общему Отцу всех людей, ко Христу, в Котором богоподобная душа узнает сияние образа Божия, и в ней самой отпечатленного и потускневшего, стершегося, загрязнившегося.

Чудесные милости Святителя изливаются и доселе всюду на призывающих его с особенною верою. И в праздник Святителя мы восхваляем его духовные добродетели и доблести. «Радуйся, всех добродетелей зерцало», - поет в нем Святая Церковь. Но изобразить все добродетели великого Святителя не в силах человеческое слово, и потому должно остановиться только на некоторых: «Правило веры и образ кротости», - так именуем мы его. И эти слова вызывают целый ряд воспоминаний о Святителе, о его делах, свидетельствующих, что он воистину был правилом веры и образом кротости, доселе влекущим к нему сердца бесчисленного множества людей во вселенной.

Свт. Николай, еще младенцем, 3 часа стоял в купели Крещения, знаменуя свое будущее предстояние Святой Троице. «Радуйся, озарение трисолнечного света, радуйся, денница незаходимого солнца, радуйся, свеще, божественным пламенем возженная; радуйся, яко тобою попрася поклонение твари, радуйся, яко тобою научаемся поклонятися Творцу в Троице» . А его любовь к Св. Писанию и неленостное пребывание в храме с детства разве не были самым ранним, уже сознательным проявлением жизни по вере? Его пламенное стремление в Иерусалим, - поклониться местам страданий Христовых, - разве не свидетельствовало, что душа святого жила верою в Господа Иисуса Христа Спасителя, горела любовию к Нему, от веры возгоревшейся. Дивно избрание святого во епископы Мир Ликийских по особому указанию Божию архиерею: «Тот избранник, кого первым увидишь, входящим в церковь на утреннее пение», - говорит Господь. Здесь виден Промысл Божий о Своем избраннике. Не вспоминается ли здесь голос, обращенный некогда к отцу верующих Аврааму: «Иди в землю, которую я укажу тебе» (Быт. 12, 1).

Многочисленны чудеса, которые начал творить Святитель еще при жизни, укрощение бури, воскресение мертвого корабельщика, явление во сне царю Константину с требованием освободить невинно осужденных на смерть воевод, спасение гибнущих от голода, исцеление больных и т. д. Все это дела великой веры Святителя. Заключение невинного святителя в темницу, соединенное со страданиями от голода, жажды, тесноты во время гонений Диоклитиана, было исповедничеством веры, говорило о готовности святого все претерпеть за нее. Он ревностно истреблял остатки язычества, ревностно защищал Православную веру на Первом Вселенском Соборе, где выступил против Ария, отвергавшего Божество Христово. Вот потому мы и называем Святителя «правилом веры».

«Радуйся, великий благочестия столпе, радуйся, верных прибежища граде, радуйся, твердое Православия укрепление, радуйся, огненная словеса испущаяй, радуйся, добре стадо твое наставляяй, радуйся, яко тобою вера утверждается, радуйся, яко тобою ересь низлагается» . Сам Господь с Евангелием и Божия Матерь с Омофором, Которых видели около Святителя некоторые из отцов собора, являли, как честна ревность его в вере, как достоин он сана архиерейского.

Об образе кротости милостивого Святителя все мы, конечно, помним. И дела его многие испытали на себе. Кто не помнит, как спас он трех дев от скверного брака посредством тайной милости? Кому неизвестно, как избавил Святитель от казни трех неповинно осужденных мужей, затем освободил из темницы и трех оклеветанных перед императором Константином воевод? Впрочем, нельзя исчислить всех дел милости свт. Николая, явных и тайных, которые он начал совершать тотчас по смерти родителей, раздав полученное от них достояние бедным. «Радуйся, милости привеликия сокровище; радуйся, промышления о людех приятелище. Радуйся, пище и отрадо к тебе прибегающих; радуйся, хлебе неснедаемый алчущих. Радуйся, богатство бедне живущих на земли Богом данное; радуйся, воздвижение скорое убогих. Радуйся, быстрое нищих услышание; радуйся, скорбящих приятное попечение. Радуйся, трех дев непорочный невестителю; радуйся, чистоты усердный хранителю. Радуйся, ненадежных надеяние; радуйся, всего мира наслаждение». «Радуйся, обуреваемых тихое пристанище. Радуйся, утопающих известное хранилище. Радуйся, превождение сущих в вихрем; радуйся, согреяние сущих во мразе»; «Весь еси всем воистину помощник, богоносе Николае, и соорал еси вкупе вся прибегающия к тебе, яко свободитель, питатель и врач скорый всем земным» .

Будем вспоминать добродетели великого Святителя, молясь, чтобы он нас, столь нищих духом, духовно обогатил, чтобы он, будучи правилом веры, не дал поколебаться в вере и нам среди бед жизни до смерти, чтобы он, сильный молитвенник и ходатай пред Богом, не дал поколебаться нам в вере по немощи, укрепил, когда будем близки к падению, спас скоро от бурь житейских, как внезапно являлся он плавающим на море и призывающим его. Будем призывать его, как всегда близкого по вере, хотя и отдаленного местом и временем жизни, чтобы он, телом в Бари почивая, духовно нас посещал и чудесами своими всюду достигал, чтобы не закрылся источник милостей его, изливающихся из него, как неисчерпаемое море чудес и для нас. И хотя мы недостойны милостей Святителя, но как Господь не праведников, а грешников призывает к покаянию (Мф. 9, 13), так миловал бы и святитель добрых и злых, праведных и неправедных (Мф. 5, 45), «изводя честное из недостойного, драгоценное из ничтожного» (Евр. 15, 19).

Примечания

{mospagebreak title=В день Святой Троицы}

Святой священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский
память 18 (31) декабря

Проповеди, произнесенные в Саратовской епархии

Дары Духа Святого

Вознесшись на небо, Господь оставил апостолов Своих в мире одних, и они должны были почувствовать свое сиротство, потому долго не могли оторвать своих взоров от неба, скрывшего от них возлюбленного Господа. Явившиеся Ангелы отогнали печаль их радостной вестью, что Сей Иисус, вознесшийся от них на небо, приидет таким же образом, каким они видели Его восходящим на небо (Деян. 1, 11).

Получив эту весть, апостолы возвратились в Иерусалим «с радостью великою» (Лк. 24, 52), однако знали они, что от Второго пришествия Господа отделяют их «времена и сроки», никому не известные, «которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1, 7). Нужно было заполнить образовавшуюся в душах пустоту, дать апостолам как бы запасы жизни, которые помогли бы им долгие времена и сроки пережить без ощущения одиночества, сиротства. Для того Господь обещал апостолам и по вознесении на небо пребывать с ними «во вся дни до скончания века» (Мф. 28, 20), пребывать, конечно, невидимо, духовно, в Духе Своем, которого обещал Он им послать как «Утешителя иного», но и единого с Ним по Божественному естеству, так что через Духа Утешителя и Сам Он будет в них (Ин. 14, 16-20). На ожидании Утешителя, пришествие Которого должно было совершиться через несколько дней (Деян. 1, 5), и сосредоточились теперь апостолы.

Прождать несколько дней совсем не то, что целые века, и эти дни ожидания должны были пройти тем незаметнее, что ученики Христовы с Матерью Господа, братьями Его и иными пребывали в единодушной молитве и молении (Деян. 1,13-14). Радостное ожидание, соединенное с совершенной уверенностью в исполнении обетования Христова, не давало втесниться печали в сердца их. Они пребывали в постоянном «хвалении и благодарении» Господа, поглощавшем печаль разлучения с Ним (Лк. 24, 53).

В таком состоянии души апостолов уподоблялись чистым незаполненным сосудам, готовым воспринять обещанного Утешителя. Никакие житейские мысли, заботы, земные страсти или желания не заполняли душ апостолов. Их души были заполнены одним желанием, все более и более разгоравшимся, - воспринять Утешителя Духа, о Котором так много радостного говорил Христос в Своей прощальной беседе, отходя из мира к Отцу. Воспоминаниями слов Христовых, радостным ожиданием их исполнения всецело были заняты души апостолов в дни после Вознесения Господа. Они уподобились земле, жаждущей дождя, и тем более, что самому ожиданию свойственно усиливать духовную жажду. И вот, когда наступил великий праздник Пятидесятницы, день дарования евреям закона при Синае, их пламенное ожидание исполнилось: в виде огненных языков сошел на апостолов Дух Святой, излившись, как небесный дождь на землю жаждущую.

Исполнилось древнее пророчество Иоиля: «Излию от Духа Моего на всяку плоть» (Иоиль 2, 28; Деян. 2, 17). Излился Дух Святый не только в видимом телесными очами образе, но и настолько ощутительно для души, что не могло быть никакого сомнения в предреченном издавна Его пришествии.